Оноре Бальзак - Мачеха

Полина. Папенька, я охотно призналась бы тебе, но я тебе не доверяю.

Генерал. Почему же, сударыня?

Полина. Ты все рассказываешь своей жене.

Генерал. Значит, у тебя есть такая тайна, которою нельзя поделиться с ангелом, с женщиной, которая тебя воспитала, с твоею второю матерью?

Полина. Ну, если ты будешь сердиться, я пойду спать. Мне думалось, что отцовское сердце — надежный приют для дочери.

Генерал. Ох, баловница! Ну, хорошо, хорошо, ради тебя буду добреньким.

Полина. Ах, какой ты у меня хороший! Так слушай: а что бы ты сказал, если бы я полюбила сына одного из тех, кого ты проклинаешь?

Генерал (порывисто отталкивает дочь и встает) . Я проклял бы тебя.

Полина. Вот так добренький!

Гертруда выглядывает.

Генерал. Дитя мое, есть чувства, которых лучше не касаться. Ты знаешь: это — моя жизнь. Неужели ты желаешь смерти своего отца?

Полина. О!

Генерал. Милая детка! Мое время прошло... Всякий бы позавидовал моей жизни возле тебя, возле Гертруды. Так вот, как бы сладостна и прекрасна ни была эта жизнь, я без сожаления расстанусь с нею, если буду знать, что тем самым дарую тебе счастье, ибо мы обязаны дать счастье тем, кому дали жизнь.

Полина (видит приоткрытую дверь, в сторону) . А, она подслушивает! (Вслух.) Папенька, ничего этого нет, успокойтесь. Ну, а все-таки... А если бы это было так, если бы чувство мое было настолько сильно, что могло бы стоить мне жизни?

Генерал. То не следовало бы говорить мне о нем, а еще разумнее было бы подождать моей смерти. Да что я! Если после бога и родины для отца самое святое, самое дорогое — дети, то и для детей в свою очередь должна быть священна воля родителей, и дети никогда не должны нарушать ее, даже после их смерти. Если ты изменишь этой ненависти, я поднимусь из гроба и прокляну тебя.

Полина (обнимая отца) . Злой, злой! Ну, а теперь я посмотрю, можно ли тебе доверяться. Поклянись мне честью, что не скажешь о нашем разговоре никому ни единого слова.

Генерал. Обещаю. Но что у тебя за причина не доверять Гертруде?

Полина. Ведь если я скажу, ты мне все равно не поверишь.

Генерал. Ты что ж, намерена мучить отца?

Полина. Нет. А что тебе дороже: твоя честь или ненависть к изменникам?

Генерал. Дорого и то и другое. Ведь это одно и то же.

Полина. Значит, если ты не сдержишь клятвы и тем самым поступишься своею честью, то ты можешь поступиться и ненавистью. Вот все, что мне хотелось знать.

Генерал. Женщины — ангелы, но, право же, в них есть нечто и от дьявола. Ну скажите на милость, кто внушает такие мысли неискушенной девушке вроде Полины? Вот так-то они и водят нас за нос...

Полина. Спокойной ночи, папенька.

Генерал. Гм. Противная девчонка!

Полина. Никому ни слова, а не то я тебе приведу такого зятя, что ты ужаснешься. (Уходит.)

Генерал один.

Генерал. Да, у этой загадки, несомненно, есть разгадка. Попытаемся же ее разгадать, разгадать с помощью Гертруды.

Декорация меняется. Комната Полины, маленькая, простая; в глубине кровать; слева, возле потайной двери, круглый стол; направо дверь.

Полина одна.

Полина. Наконец-то я одна; наконец-то я могу не сдерживаться. Женат! Мой Фердинанд женат! Если это так — значит, он самый подлый, самый низкий, самый презренный человек на свете! Я убила бы его! Убить его... нет! Но если это окажется правдой, я и часа не проживу. Мачеха ненавистна мне. Ах, если она станет моим врагом, объявлю ей войну, жестокую войну. Будь что будет: я расскажу все, что знаю, отцу. (Смотрит на часы.) Половина двенадцатого, он может прийти не раньше полуночи, когда весь дом уснет. Бедный Фердинанд! Рисковать жизнью ради краткой беседы с невестой! Разве это не любовь? Не для всякой женщины решатся на такие поступки! Поэтому и я на все готова ради него! Если отец застанет нас, я приму на себя первый удар. О, сомневаться в любимом — пожалуй, горшая мука, нежели лишиться его; в смерти идешь ему вослед, а сомнение... сомнение — это разлука. Чьи-то шаги! Это он!

Фердинанд и Полина; она отворяет дверь.

Полина. Ты женат?

Фердинанд. Что за глупости! Неужели я бы не сказал тебе?