Оноре Бальзак: Монография о рантье

Впрочем, эта разновидность — самая необычайная: она одевается так пестро, что трудно определить характер ее костюма. Имеется, однако, одна особенность, свойственная всем индивидам этой разновидности: питая глубокое отвращение к галстуку, они носят стоячий воротник, грязный, обтрепанный, засаленный воротник, но все-таки воротник, а не галстук какого-нибудь штафирки. Еще одна черта: они не ходят, а маршируют.

VI. Коллекционер.Этот рантье, явно одержимый страстью и носящийся по Парижу совсем не бесцельно, отличается странными идеями. Незначительность состояния мешает ему коллекционировать дорогие вещи; но он готов и самыми пустячными предметами удовлетворить свою страсть к коллекционированию: страсть истинную, упорную, действительно существующую у человекообразных, населяющих большие города.

Я лично знал подобного индивида, который обладал коллекцией всех афиш, как расклеенных по стенам, так и предназначавшихся для расклейки. Если Королевская библиотека, по смерти этого рантье, не приобретет его коллекции, то Париж потеряет великолепное собрание оригинальных творений, появившихся на его стенах. Другой собрал все проспекты — библиотека в высшей степени любопытная. Третий коллекционирует исключительно гравюры, на которых изображены актеры и театральные костюмы. Четвертый отбирал для своей библиотеки только такие книги, которые печатались выпусками ценою в шесть су и ниже. Рантье-коллекционеры отличаются небрежностью костюма, растрепанными волосами, какой-то убитостью в выражении лица; они не идут, а тащатся по набережным и бульварам. Облик у них страдальческий, как у всех людей, одержимых навязчивой идеей, и показывает, до какого падения может дойти рантье, позволивший себе увлечься какой-нибудь мыслью. Они не принадлежат ни к бродячему племени художников, ни к племени ученых, ни к племени писателей, но всем им сродни. Про таких рантье соседи говорят: «Немножко тронулся». Они натуры непонятые, всецело отдавшиеся своей идее; живется им плохо, приходящая прислуга жалеет их; частенько их влечет к чтению, им хочется бывать у талантливых людей, но художники редко отличаются снисходительностью и смеются над ними.

VII. Филантроп.Сохранился только один экземпляр этой разновидности; музей, конечно, сделает из него чучело. Рантье не настолько богаты, чтобы творить добро, не настолько хитры, чтобы творить зло, не настолько ловки, чтобы составить себе состояние, якобы заботясь о каторжниках и бедняках; поэтому мы считаем невозможным создавать особую разновидность во славу единственного отклонения от нормы, относящегося к области тератологии [20] Тератология — наука, изучающая врожденные уродства. , прекрасной науки, созданной Жоффруа Сент-Илером. В этом отношении я не согласен с знаменитым автором вышеупомянутого трактата: об его попытке, оказывающей, впрочем, честь ему, я упомянул только ради беспристрастия; но ученые теперь должны опасаться классификаций; номенклатура — это силок, поставленный синтезом для уловления анализа, его исконного соперника. Не обязана ли наука, прежде чем устанавливать различные категории, хорошенько поразмыслить, особенно в мелочах. Мы не хотим повторять ошибок, вкравшихся в ботанику по поводу систематики роз и георгин.

VIII. Пенсионер.Анри Монье отличает эту разновидность от разновидности «военный», а на самом деле пенсионер — это один из типов чиновника.

IX. Сельский житель.Этот рантье-дикарь гнездится на высотах Бельвиля, живет также на Монмартре, в Ла-Виллет, Ла-Шапель или в новом предместье — Батиньоль. Он предпочитает одноэтажные строения с садиком в сто двадцать квадратных футов, где выращивает хилые растения, приобретая рассаду на Цветочной набережной. Его положение exstra muros [21] Проживающий за городской стеной ( лат. ). — позволяет ему держать садовника, чтобы зарывать в землю все эти корешки. Цвет лица у него свежее, чем у других разновидностей, он утверждает, что дышит чистым воздухом, походка у него уверенная, он рассуждает об агрикультуре и читает справочник «Умелый садовод». Толар — его герой. Ему хотелось бы завести оранжерею, чтобы выставить какой-нибудь цветок в Лувре. Его можно встретить в Венсенском лесу или в Роменвильском; он воображает, будто собирает здесь цветы для гербария, на самом деле ищет себе пищу, хвастаясь тем, что понимает толк в грибах. Его жена, столь же благоразумная, сколь опасливая, принимает меры к тому, чтобы выбросить собранные им тайнобрачные, заменив их шампиньонами с унавоженной грядки, — невинный обман, который поощряет этого рантье продолжать свои прогулки по лесу. Еще немного, и он сделался бы коллекционером. Он самый счастливый из всех рантье. Под опрокинутой ивовой корзиной у него сидят куры, подыхающие от какой-то болезни, неизвестной их прежним владельцам. Он говорит: «мы сельские жители», и считает, что живет в настоящей деревне, хотя его соседи всего лишь торгаш, откармливающий скот на убой, да хозяин двора для извозчиков. «Жизнь в деревне не так дорога, как в Париже», — утверждает он, угощая оссерским вином, за которое, к своей великой гордости, он не платил городской ввозной пошлины. Постоянно посещая театры Бельвиля и Монмартра, он наслаждается жизнью вплоть до того дня, когда его жена умрет от острого ревматизма; тогда он, опасаясь влияния сырости на свое здоровье, со слезами на глазах переселяется в Париж, который, по его словам, никогда не следовало бы ему покидать, если бы он заботился о продлении жизни своей дорогой покойницы .