Шолом Алейхем - За советом

Поправив на своей рубашке воротничок, который его душил, молодой человек снова заговорил:

– О моем тесте вы, конечно, кое-что слышали. Но его имени я все-таки вам не открою. Это как-то не подобает при его положении. Хотя, между нами говоря, он любит, чтобы вокруг него стоял некоторый шум. Например, для бобруйских погорельцев он дал самое крупное пожертвование. И для города Кишинева он опять-таки дал больше всех. Что касается нашего города, то своим он почти ничего не дает. Он не дурак: он хорошо знает, что в своем городе его и без того уважают. Зачем же тут еще ему давать и неизвестно перед кем восхваляться? Вот по этой причине он дает своим только фигу с маслом. А щедро жертвует только чужим, которые еще не знают, что он такой добрый. Но, впрочем, он и перед чужими бледнеет как покойник, когда к нему приходят с просьбой или за подаянием. Тем людям он кричит: «Ага! Уже пришли брать у меня? Нате мои ключи! Идите сами, ройтесь в моих шкафах. Берите у меня все!..» Вы уж, наверно, думаете, что он и в самом деле отдает ключи? Нет, простите, вы ошибаетесь. Ключи от шкафа у него заперты в столе. А ключик от стола тоже неплохо где-то запрятан… Вот каков человек мой тесть. Впрочем, он и сам признается, что он просто не в силах что-либо давать людям. И за это его в нашем местечке называют свиньей. И уж, конечно, между нами говоря, он вполне заслужил это имя. Но вообще-то в глаза ему льстят. И так льстят, что с души воротит. А он доволен и все принимает за чистую монету. Поглаживает свой животик и живет припеваючи. Да, конечно, это и есть жизнь! Спрашивается: а что еще человеку нужно? Живет он в полном довольстве, сладко кушает, крепко спит. Поспавши, велит запрячь фаэтон и немного катается по грязи. А вечерком у него собираются гости. И это почти все – хозяева города. Они сплетничают. Болтают всякую чепуху. Смеются над всеми жителями и над всем миром. Засим подают им большой самовар. И тут мой тесть непременно усаживается играть в домино с резником Шмуэл-Абе. А в домино они могут целую ночь играть. А ты сиди и смотри, как они играют. Уже, можно сказать, рот разрывается от зевоты. Охота встать из-за стола, уйти в свою комнату и там взяться за книгу. Так нет! Уйти, оказывается, неприлично. Мой тесть за это крепко обижается. Он тогда надувается, как индюк, и перестает с тобой разговаривать. А глядя на него и теща перестает тебя за человека считать. А уж коли родители не в ладах с зятем, то и их чадо единственное тоже, как говорится, свой нос в сторону воротит, А это чадо высокого мнения о себе. Еще бы: она у родителей «зеница ока» и поэтому думает, что весь мир создан только для нее. А между нами говоря: она если и не дура, то не особенно умна. Нет, когда она говорит, то незаметно, что она глупа. Напротив того, она кажется как будто бы даже не глупой, а умной. Иной раз даже может показаться, что она исключительно умна. Но что значит для нее ум, если она избалована и распущена, как дикая коза? Целые дни она либо хохочет, либо плачет. А уж если плачет, то плачет, как малое дитя. Иной раз спрашиваешь ее: «Что ты плачешь? Чего тебе не хватает?» Стена скорей ответит, чем она. Но это еще полбеды. На громкий плач является теща. Является в своей турецкой шали на плечах. Руки ломает. Молитвенным тоном восклицает. А у самой голос грубый, как у мужчины. Спрашивает свое дитятко: «Что с тобой?» И, не получив ответа, опять-таки восклицает, глядя на меня: «Ах, это опять твой разбойник, бандит и убийца?!» И тут разные слова сыплются у нее, как из мешка. А мне нехорошо делается, у меня сердце щемит и душа тоскует от этих ее слов. Причем у меня является дикое желание схватить ее турецкую шаль, измять ее руками, растоптать ногами, а то и порвать на мелкие куски. Хотя, конечно, если здраво рассудить, то шаль тут ни при чем. Шаль как шаль, которую обычно привозят из Брод. Вероятно, вам знакомы такие турецкие шали? Они такие с крапинками, в клеточку и оторочены бахромой…

Тут я перебиваю моего молодого посетителя и строго ему говорю:

– Извините, но ведь вы хотели рассказать о деле.

Посетитель тяжело переводит дыхание.

– Ах, простите, – говорит он, – я, кажется, отнимаю у вас время? Но все это чрезвычайно важно – то, о чем я рассказываю. Вы должны немного познакомиться с домом и с людьми. Только тогда вы до конца поймете мое положение и мое дело… Да, так вот является теща в своей турецкой шали. И тут ей кажется, что ее дитятко, упаси боже, чувствует себя нехорошо, что она не совсем здорова. Вот тут в дело вступает мой тесть. Он велит запрячь фаэтон и посылает за доктором. Посылает за «новым доктором» – именно так называют у нас одного врача, черт бы его драл. Но имени его я вам не открою по некоторым причинам… Так вот, посылают за этим доктором. И тут-то и начинается вся та история, которую я вам хотел рассказать для того, чтобы выслушать ваш совет…