Марк Твен - Человек, который совратил Гедлиберг

Мэри пристально посмотрела на него, но он отвел глаза в сторону. Помолчав, она сказала:

– Раньше мне казалось, что принимать поздравления и выслушивать похвалы очень приятно. Но теперь… Эдвард!

– Что?

– Ты останешься в банке?

– Н-нет!

– Попросишь увольнения?

– Завтра утром… напишу письмо с просьбой об отставке.

– Да, так, пожалуй, будет лучше.

Ричардс закрыл лицо ладонями и пробормотал:

– Сколько чужих денег проходило через мои руки. И я ничего не боялся… А теперь… Мэри, я так устал, так устал!

– Давай ляжем спать.

На следующий день в девять часов утра незнакомец явился в здание магистратуры за мешком и увез его в гостиницу. В десять часов они с Гаркнесом беседовали наедине. Незнакомец получил от Гаркнеса то, что потребовал: пять чеков «на предъявителя» в один из столичных банков – четыре по тысяче пятьсот долларов и пятый на тридцать четыре тысячи долларов. Один из мелких чеков он положил в бумажник, а остальные, на сумму тридцать восемь тысяч пятьсот долларов, запечатал в конверт вместе с запиской, которая была написана после ухода Гаркнеса. В одиннадцать часов он подошел к дому Ричардсов и постучал в дверь. Миссис Ричардс посмотрела в щелку между ставнями, вышла на крыльцо и взяла у него конверт. Незнакомец удалился, не сказав ей ни слова. Она вошла в гостиную вся красная, чуть пошатываясь, и с трудом проговорила:

– Вчера мне показалось, будто я где-то видела этого человека, а теперь я его узнала.

– Это тот самый, что принес мешок?

– Я в этом почти уверена!

– Значит, он и есть тот неведомый Стивенсон, который так провел всех именитых граждан нашего города. Если он принес нам чеки, а не деньги, это тоже подвох. А мы-то думали, что беда миновала! Я уж было успокоился, отошел за ночь, а теперь мне и смотреть тошно на этот конверт. Почему оп такой легкий? Ведь, как-никак, восемь с половиной тысяч, даже если самыми крупными купюрами.

– А если там чеки, что в этом плохого?

– Чеки, подписанные Стивенсоном? Я готов взять эти восемь с половиной тысяч наличными… По-видимому, это предопределено свыше, Мэри… Но я никогда особым мужеством не отличался, и сейчас у меня просто не хватит духу предъявлять к оплате чеки, подписанные этим губительным именем. Тут явная ловушка. Он хотел поймать меня с самого начала. Но мы каким-то чудом спаслись, а теперь ему пришла в голову новая хитрость. Если там чеки…

– Эдвард, это ужасно! – И Мэри залилась слезами: в руках у нее были чеки.

– Брось их в огонь! Скорее! Не поддадимся соблазну! Он и из нас хочет сделать всеобщее посмешище! Он… дай мне, если не можешь сама!

Ричардс выхватил у жены чеки и, всеми силами стараясь удержаться, чтобы не разжать руки, бросился к печке. По он был человек, он был кассир… и он остановился на секунду посмотреть подпись. И чуть не упал замертво.

– Мэри! Мне душно, помахай на меня чем-нибудь! Эти чеки – все равно что золото!

– Эдвард, какое счастье! Но почему?

– Они подписаны Гаркнесом. Новая загадка, Мэри!

– Эдвард, неужели…

– Посмотри! Нет, ты только посмотри! Тысяча пятьсот… тысяча пятьсот… тысяча пятьсот… тридцать четыре… тридцать восемь тысяч пятьсот! Мэри! Мешок не стоит и двенадцати долларов… Что же… неужели Гаркнес заплатил за него по золотому курсу?

– И это все нам – вместо десяти тысяч?

– Похоже, что нам. И все чеки написаны «на предъявителя».

– А это хорошо, Эдвард? Для чего он так сделал?

– Должно быть, намекает, что лучше получать по ним в другом городе. Может, Гаркнес не хочет, чтобы об этом знали? Смотри… письмо!

Письмо было написано рукой Стивенсона, но без его подписи. Оно гласило:

«Я ошибся в своих расчетах. Вашей честности не страшны никакие соблазны. Я был другого мнения о вас и оказался неправ, в чем и приношу свои искренние извинения. Я вас глубоко уважаю, поверьте в мою искренность и на сей раз. Этот город недостоин лобызать край вашей одежды. Я побился об заклад с самим собою, уважаемый сэр, что в вашем фарисейском Гедлиберге можно совратить с пути истинного девятнадцать человек, – и проиграл. Возьмите выигрыш, он ваш по праву».

Ричардс испустил глубокий вздох и сказал:

– Это письмо обжигает пальцы – оно словно огнем написано. Мэри, мне опять стало не по себе!

– Мне тоже. Ах, боже мой, если б…

– Ты только подумай! Он верит в мою честность!

– Перестань, Эдвард! Я больше не могу!

– Если б эта высокая похвала досталась мне по заслугам, – а видит бог, Мэри, когда-то я думал, что этого заслуживаю, – я легко расстался бы с такими деньгами. А письмо сохранил бы – оно дороже золота, дороже всех сокровищ. Но теперь… Оно будет нам вечным укором, Мэри!