Уильям Моэм - Воздушный змей

— Извините, — сказала девушка, поднимая пирог.

— Это ничего. Я Вам отрежу другой кусок, — сказала миссис Санбери.

— О, не беспокойтесь. Мне все равно. Пол чистый.

— Надеюсь, — произнесла миссис Санбери с ледяной улыбкой, — но я не допущу, чтобы Вы ели пирог, который побывал на полу. Дай его сюда, Герберт, и я передам мисс Биван другой кусок.

— Я больше не хочу, миссис Санбери, правда, не хочу.

— Жаль, что Вам не понравился мой пирог. Я испекла его специально для Вас.

Она откусила кусочек.

— Мне нравится.

— Я не то имела в виду, миссис Санбери, пирог вкуснейший. Просто я не голодна.

Она отказалась и от чая, и миссис Санбери заметила, как она с облегчением отставила чашку. Они, наверное, едят на кухне, подумала миссис Санбери. Потом Герберт закурил.

— Дай и нам сигаретку, Герб, — попросила Бетти. — Я просто умираю, как курить хочется.

Миссис Санбери не одобряла курящих женщин, но она лишь слегка подняла брови.

— Мы предпочитаем называть его Гербертом, мисс Биван, — процедила она.

Бетти была не настолько глупа, чтобы не понять, как миссис Санбери лезет из кожи вон, чтобы доставить ей неудобство, и теперь как раз был шанс отомстить.

— Знаю, — ответила она. — Когда он сказал мне, что его зовут Герберт, я чуть не расхохоталась. Неужели можно называть кого-то Герберт! Вот умора!

— Мне жаль, что вам не нравится имя, данное моему сыну при крещении. Мне оно кажется приятным. Но я думаю, все зависит от класса людей — кто как воспринимает.

Тут пришел на помощь Герберт.

— В офисе меня зовут Берти, мама.

— Тогда единственное, что я могу сказать — это очень простые люди.

Миссис Санбери погрузилась в горделивое молчание, и беседу, если ее можно так назвать, поддерживал мистер Санбери и Герберт. Бетти обиделась, и миссис Санбери восприняла это не без удовлетворения. Она видела, что девушке не терпится уйти, но она не знает, как это сделать. Она решила не помогать ей. В конце-концов Герберт взял дело в свои руки.

— Ну, что же, Бетти, думаю, пора двигаться. Я тебя провожу.

— Неужели уже пора? — произнесла миссис Санбери, вставая. — Было так приятно.

Когда молодые ушли, мистер Санбери произнес нерешительно:

— Симпатичная девушка.

— Такая же симпатичная, как моя подошва. Столько краски и пудры! Поверь мне на слово, если ее умыть и снять перманент, она будет выглядеть совсем по-другому. Простушка, вот она кто. Проста, как грязь!

Через час вернулся Герберт. Он был зол.

— Послушай, мама. Зачем ты с ней так обращалась! Мне было просто стыдно за тебя.

— Не смей так разговаривать с матерью! — вспылила миссис Санбери. — Ты не должен быть приводить такую женщину в мой дом. Такую простушку. Простую, как грязь.

Когда миссис Санбери злилась, грамматика у нее начинала хромать. У нее не ладилось с глагольными формами. Герберт не обратил внимания на ее слова.

— Она сказала, что никогда в жизни не была так оскорблена. Мне пришлось потрудиться, чтобы ее успокоить.

— Ну, она больше здесь не появится, скажу тебе прямо.

— Это ты так считаешь. А я уже с ней помолвлен. Так что можешь положить это себе в трубку и прокурить.

Миссис Санбери задохнулась.

— Не может быть!

— Может! Я долго думал об этом, а сегодня она так расстроилась, что мне стало жаль ее, вот я и предложил ей, но уговорить ее было нелегко, знаешь ли.

— Дурак! — завопила миссис Санбери. — Дурак!

О, это была сцена. Миссис Санбери и ее сын пустились во все тяжкие, и когда бедный Сэмюэль пытался было вмешаться, оба грубо рявкнули на него, чтобы он заткнулся. Под конец Герберт выскочил из комнаты и из дома, а миссис Санбери залилась слезами.

На следующий день никто не упомянул о происшедшем. Миссис Санбери обращалась с Гербертом натянуто вежливо, Герберт был угрюмо-молчаливым. После ужина он вышел из дома. В субботу он сказал отцу и матери, что сегодня днем он занят и не сможет пойти с ними на поле.

— Смею заметить, мы сумеем обойтись без тебя.

Подходило время их двухнедельного отпуска на море. Они всегда ездили в Херн Бей, так как миссис Санбери считала, что там собираются люди приятного класса, и многие годы они снимали одну и туже квартиру. Однажды вечером, самым небрежным образом, каким только было возможно, Герберт заявил:

— Кстати, мам, напиши им, что в этом году я не буду снимать для себя комнату. Мы с Бетти собираемся пожениться и уедем в Шотландию на медовый месяц.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.