Ромен Роллан - Дантон

Эро. Ты афинянин среди варваров, Овидий среди скифов. Ты их не переделаешь.

Камилл. Во всяком случае попытаюсь.

Эро. Только потеряешь время, а может быть, и жизнь.

Камилл. Чего мне бояться?

Эро. Берегись Робеспьера.

Камилл. Я знаю его с детства — друг имеет право говорить все.

Эро. Неприятная истина легче прощается врагу, чем другу.

Люсиль. Молчите! Камилл должен быть великим, он должен спасти отчизну. Кто со мной не согласен, тот не получит шоколада.

Эро (с улыбкой) . Я умолкаю.

Люсиль уходит.

ФилиппоИтак, Демулен, ты решил действовать?

Камилл. Да.

Филиппо. В таком случае никаких передышек! Преследуй врагов неустанно, пронзай их пером. Ты предпочитаешь мелкие стычки, а ведь это самое опасное. Ты ограничиваешься тем, что осыпаешь врагов ядовитыми стрелами, — это их еще больше ожесточает. Лучше целься прямо в сердце — покончим с ними разом!

Эро. Друзья мои, я не одобряю вашего замысла, но если уж вы решились, то по крайней мере надо позаботиться о том, чтобы у вас были все шансы на выигрыш. Так вот, чтобы начать войну, еще недостаточно (да простит мне Камилл), еще недостаточно пера Демулена. Народ ничего не читает. Успех «Старого кордельера» ввел вас в заблуждение: до толпы он не доходит, у него совсем особый читатель. Ты, Камилл, это прекрасно знаешь: ты сам недавно жаловался, что на один из его номеров издатель повысил цену до двадцати су. Покупают его такие же, как мы, аристократы. Народ судит обо всем со слов клубных ораторов, а они не за тебя. Сколько бы ты ни распинался и ни украшал свой слог площадной бранью, народ никогда не будет считать тебя своим. Есть только один способ воздействовать на толпу — это бросить в нее Дантоном. Только его громы способны расшевелить весь этот косный людской хаос. Дантону стоит тряхнуть своей гривой — и поднимется Форум. Но Дантон устранился, почил от дел; он покинул Париж, он уже больше не выступает с речами в Конвенте. С ним творится что-то непонятное. Кто-нибудь виделся с ним за последние дни? Где он? Что он делает?

Входят Дантон и Вестерман.

Те же, Дантон, Вестерман.

Дантон. Дантон кутит, Дантон ласкает девочек. Дантон, как Геркулес, отдыхает от своих подвигов за новыми подвигами!

Демулен идет навстречу Дантону и со смехом пожимает ему руку. Вестерман с озабоченным видом стоит в стороне.

Камилл. Геркулес никогда не расстается со своей палицей — ему еще предстоит убить столько чудовищ!

Дантон. Не говори со мной об убийстве! Это слово внушает мне отвращение. Франция дымится от крови, земля пахнет освежеванным мясом, как на бойне. Сейчас я переходил через Сену; солнце садилось; Сена была багровая; казалось, она катит волны человеческой крови. Если и реки наши будут осквернены, то чем же мы их очистим, чем отмоем наши руки? Довольно смертей! Оплодотворим Республику! Пусть новые всходы и новые люди вырастут на почве обновленной отчизны! Будем любить женщин и возделывать наши поля!

Камилл. Пусть некий бог пошлет нам на это досуг! Мы же сейчас рассчитываем на тебя, Дантон.

Дантон. Что вы от меня хотите, дети мои?

ФилиппоЧтобы ты помог нам в борьбе!

Дантон. Зачем я вам нужен? Почему все должен делать я? Вечно одна и та же песня! Вот, например, Вестерман. Уж, кажется, человек настоящий! Был на войне; несколько раз спасал отечество; для возбуждения аппетита, прежде чем сесть за стол, всякий раз перерезает кому-нибудь горло. Видите ли, и ему я должен помочь! Прикажете сесть вместо него на коня и взяться за саблю?

Вестерман. Когда нужно будет драться, я никому не уступлю своего места. Выведи меня в поле, вели стереть с лица земли целое войско, и ты увидишь, как я с этим справлюсь. Но разглагольствовать, отвечать в Конвенте этим болтунам, раскрывать грязные делишки комитетской сволочи, которая спит и видит меня погубить, — этого я не умею. В вашем городе я чувствую себя совершенно беспомощным: они целой сворой набрасываются на меня сзади, а я не смей шевельнуться, я должен терпеть все и ничего не имею права предпринять для самозащиты. Неужели вы отдадите меня на растерзание и не заступитесь? Черт бы вас всех побрал! Ведь я же за вас сражался, у нас общие враги. Мое дело — это и ваше дело: твое, Дантон, твое, Филиппо, и ты это прекрасно знаешь!