Ромен Роллан - Дантон

Филиппо. Народ — наш единственный судья. Без него вы — ничто.

Гул одобрения.

Камилл. Я апеллирую в Конвент!

Народ. В Конвент!

Дантон. Вы хотите зажать нам рот. Вам это не удастся. Мой голос потрясет Париж до самого основания. Света! Света!

Народ. Света!

Волнение в зале, после первых же слов Дантона о свидетелях нараставшее в своей грозной силе, разражается ураганом криков и одобрительных возгласов, покрывающим все.

Председатель. Тише!

Весь народ (в яростном ритме) . Свидетелей! Свидетелей!

Давид и его друзья протестуют, но их заставляют умолкнуть. Судьи растеряны.

Фукье-Тенвиль. Пора прекратить эти безобразные препирательства. Я сейчас пошлю запрос в Конвент...

Голоса. Ага!

Фукье-Тенвиль. ...относительно вашего ходатайства. Как он решит, так мы и поступим.

Народ рукоплещет. Фукье и Эрман совещаются, составляют бумагу, вполголоса перечитывают написанное.

Камилл (в восторге) . Мы выиграли!

Дантон. Мы уличим этих мерзавцев. Вы увидите, как они плюхнутся носом в собственное дерьмо.

В зале смешок. Люди переговариваются, спорят.

Если французский народ таков, каким он должен быть, то мне же еще придется просить помиловать их.

Филиппо. Помиловать тех, кто хочет нашей гибели?

Камилл (весело) . Ничего! Сен-Жюста мы назначим школьным учителем в Блеранкур, а Робеспьера — церковным старостой в Сент-Омер.

В зале смешок.

Эро (пожимая плечами) . Они неисправимы. Они и по дороге на эшафот все еще будут надеяться.

Дантон. Дурачье! Обвинять Дантона и Демулена в борьбе против Республики! Кто же у нас теперь патриот, Баррер, что ли? А Дантон — аристократ?

Смех в той группе, к которой обратился Дантон; смеются и присяжные.

Франция еще долго будет расплачиваться за эти враки. (Одному из присяжных.) Ты веришь, что мы заговорщики? Видите, он смеется, он не верит. Занесите в протокол, что он засмеялся.

Фукье (отрываясь от своей работы) . Прошу прекратить частные разговоры. Это воспрещено законом.

Дантон. Поди-ка поучи своего отца, как надо рожать детей!

Во время разговора Дантона с его друзьями в зале смеются и весело переговариваются.

Ведь я же и учредил этот трибунал, так что я кое-что в этом деле смыслю.

Камилл. Я снова радуюсь дневному свету. Был момент, когда он казался мне тусклым, безжизненным, как в склепе.

Дантон. Оживился не свет, а ты сам. А то было совсем раскис.

Камилл. Я стыжусь своей слабости. У меня плоть немощна.

Дантон. Хитрец! Тебе просто хотелось понравиться женщинам. Ты своего добился. Смотри, вон та девчонка делает тебе глазки.

Эро (мягко) . Бедные друзья мои! Мне жаль вас.

Дантон. Почему, красавчик?

Эро. Вы делите шкуру неубитого медведя, а ваша собственная уже запродана.

Дантон. Моя шкура? Да, я знаю, на нее немало охотников. На нее целится Сен-Жюст. Что ж, пусть попробует! Если ему удастся, пусть сделает себе из нее коврик перед кроватью.

Эро. К чему вся эта суматоха? (Пожимает плечами и умолкает.)

Фукье, написав бумагу, отсылает ее с одним из караульных.

Председатель. Пока придет ответ Конвента, будем продолжать допрос.

Жандармы заставляют подсудимых сесть на свои места.

Народ. Тише, тише!

Председатель (обращаясь к Филиппо) . Ваше имя, фамилия, звание?

Филиппо. Пьер-Николá Филиппо, бывший судья Манского суда, представитель народа в Конвенте.

Председатель. Сколько вам лет?

Филиппо. Тридцать пять.

Председатель. Когда вас послали в Вандею, вы пытались парализовать национальную оборону; злобными памфлетами вы стремились подорвать доверие к Комитету общественного спасения; вы участвовали в заговоре Дантона и Фабра, возникшем с целью восстановить королевскую власть.

Филиппо. Я обрушил гнев народа на разбой некоторых генералов. Это был мой долг, я его исполнил.

Председатель. В той беспощадной борьбе, где на карту поставлена Франция, ваш долг состоял в том, чтобы привести в действие все силы Нации, вы же их подрывали.

ФилиппоРонсен и Росиньоль — это позор для человечества.

Давид. Он сам вандеец!

Фукье-Тенвиль. Ты являлся представителем не всего человечества, а своей отчизны.