Фредерик Стендаль: Еврей

На улице хорват вскоре очнулся и принялся кричать. Его услышали солдаты соседних бивуаков; они пришли на крик и, увидев его, залитого кровью, высадили нашу дверь. Господин Перрен, пытавшийся оказать сопротивление, получил восемь ударов саблей.

Я сказал солдатам: «Я не виноват, это он; отведите меня к начальнику хорватского полка». «Мы не станем ради тебя будить нашего полковника», — ответил один из солдат.

Напрасно я уговаривал их, наш балаган подвергся нападению трех или четырех тысяч человек. Офицеры не могли пробраться сквозь толпу, чтобы прекратить разгром. Я думал, что господин Перрен убит; сам я был в жалком состоянии. Одним словом, сударь, нам нанесли убытку больше чем на двенадцать тысяч франков; вся водка и вино были выпиты.

На рассвете мне удалось бежать. Полковник дал мне четырех человек, чтобы я освободил Перрена, если он еще жив. Я нашел его в кордегардии и повел к хирургу.

«Нам нужно расстаться, мой друг Перрен. Меня когда-нибудь убьют из-за тебя».

Он упрекал меня за то, что я хочу покинуть его, и за то, что я сказал нападавшим, будто он один во всем виноват. А между тем, по моему мнению, это был единственный способ остановить грабеж.

Господин Перрен так упорствовал, что в конце концов мы составили новую компанию. Мы наняли солдат для охраны кабачка. За два месяца каждый из нас заработал по двенадцати тысяч франков. К несчастью, Перрен в драке убил одного из солдат, охранявших нашу лавку. «Меня убьют из-за тебя», — сказал я ему опять и ушел от него. Я вам расскажу потом, как он умер.

Я поехал в Лион, где начал скупать часы и бриллианты, которые тогда были дешевы; ведь я хорошо разбираюсь во всяких товарах. Оставьте меня в любой стране с пятьюдесятью франками в кармане, и через шесть месяцев мой капитал утроится.

Я спрятал бриллианты в потайном месте, в глубине своей повозки. Полк наш отправился в Валанс и в Авиньон, и я, задержавшись еще на три дня в Лионе, последовал за ним.

И вот, сударь, приезжаю я в Валанс в восемь часов вечера; темно и льет дождь; стучу в дверь гостиницы, мне не отвечают, я стучу сильнее; за дверью говорят, что в гостинице нет места для казаков . Я опять стучу; с третьего этажа в меня кидают камни. «Ясно, — говорю я себе, — мне придется умереть сегодня ночью в этом проклятом городе». Я не знал, где комендант города, никто не хотел отвечать на мои вопросы, никто не хотел быть моим проводником. «Комендант лег спать, — подумал я, — и не захочет меня принять».

Тут я понял, что лучше пожертвовать своим добром, чем рисковать жизнью; я предложил часовому стаканчик водки; это был венгр, который, услыхав, что я говорю по-венгерски, пожалел меня и сказал, чтобы я подождал, пока он сменится. Я умирал от холода; наконец пришла его смена. Я угостил капрала и весь караул. Сержант повел меня к коменданту. Ах, какой это оказался славный человек! Я его не знал, но он сейчас же принял меня. Я объяснил ему, что из ненависти к королю ни один содержатель гостиницы не хочет пускать меня к себе на ночь, даже за деньги. «Вот как! В таком случае вы получите бесплатный ночлег!» — воскликнул он.

Он велел выдать мне билет для ночлега на две ночи и дал в провожатые четырех солдат. Я вернулся к гостинице на большой площади, откуда в меня бросали камнями. Я постучал два раза и сказал на французском языке, которым хорошо владею, что со мною четверо солдат и что, если мне не откроют, я взломаю дверь. Никакого ответа. Тогда мы раздобыли бревно и начали высаживать дверь. Она была уже наполовину взломана, как вдруг кто-то быстро открыл ее. Это был верзила в шесть футов роста; в одной руке он держал саблю, в другой — зажженную свечу. «Сейчас начнется драка, и моя повозка будет разграблена», — подумал я. Хотя у меня был билет на квартиру, я закричал: «Сударь, я заплачу вам вперед, если хотите». «Это ты, Филипп! — воскликнул вдруг человек, опуская саблю и кидаясь мне на шею. — Дорогой Филипп, это ты? Ты не узнаешь Боннара, капрала двенадцатого полка?»

Услышав это, я обнял его и отослал солдат. Боннар шесть месяцев жил у моего отца в Виченце. «Я тебе уступлю кровать», — сказал он мне. «Я умираю от голода, — ответил я ему, — вот уже три часа, как я шатаюсь по Валансу». «Сейчас я разбужу служанку, и ты получишь хороший ужин».

Он все обнимал меня, не спуская с меня глаз и осыпая вопросами. Я отправился с ним в погреб, откуда он принес бутылку превосходного вина, хранившуюся там под слоем песка. В то время как мы, в ожидании ужина, распивали винцо, вошла высокая красивая девушка лет восемнадцати.