Фредерик Стендаль - Федер

Ко всем уже известным вам прелестям своего ума Буассо присоединял те неприятные внешние свойства, которые изобличают недостаток первоначального воспитания: он кричал посреди обеда на слуг; браня их, он напоминал о цене изысканных кушаний, которыми угощал; сам он ел двойные порции каждого блюда. И, наконец, — не знаю, как бы это лучше выразить, — он жевал грузно , производя при этом такой шум, что его слышно было на другом конце стола. Эти мелкие промахи недавно разбогатевшего человека были на руку грубому тщеславию финансистов, без всякого восторга поглощавших прекрасные обеды, несмотря на то, что меню их нередко могло быть названо шедевром великого художника.

Вместо того, чтобы рассказать об изумительных яствах, которыми их угощали, и об остроумном, возбуждающем аппетит порядке, в котором подавались блюда, неотесанные гости богача из Вирофле упоминали вечером в своих разговорах лишь о провинциальных глупостях, вырвавшихся из уст их амфитриона.

Огорченный тем, что, несмотря на огромные затраты, производимые Буассо, слава все еще не шла к нему, Федер был вынужден прибегнуть к рискованному шагу: он привел в ложу Оперы — с тем, чтобы потом устроить им приглашение на обеды в Вирофле, — двух-трех великосветских гурманов, чье основное занятие — ходить на званые обеды. Правда, нравственность такого рода господ не всегда стоит на уровне тонкости их гастрономического чутья.

После второго же обеда, на котором присутствовали эти господа, слава Буассо разнеслась по всему Парижу. Эффект получился изумительный: его можно было сравнить с эффектом одной небезызвестной декорации в Опере. Благодарение богу, Буассо вступил на путь славы; это удивило, восхитило его, и он пришел в такой восторг, что обратился к Федеру с несколькими словами, похожими на дружеские излияния. Наконец-то наш бедный герой был вознагражден за свои длительные хлопоты и мог считать себя хотя бы некоторое время в безопасности от злых намеков Делангля. К счастью, последний был занят выгодной спекуляцией с сахаром, совершенно не оставлявшей ему свободного времени. Так как Федер ни за что не хотел брать денег ни за портрет г-жи Буассо, ни за портреты Делангля и Буассо, которые он написал после этого, Делангль выразил непременное желание выделить ему в удачной операции с сахаром точно такую долю, какую он предназначил своему зятю, и Федер с восторгом ее принял: ему важно было прослыть хотя бы до некоторой степени денежным человеком, а не просто художником, в глазах всех тех денежных людей, которые составляли теперь общество г-жи Буассо.

Увлеченные гастрономическими перипетиями нашей истории, мы забыли своевременно упомянуть о громком разрыве Буассо со столь опрометчиво купленными им книгами, которые непременно свели бы его с пути истины, если бы не мудрые советы нашего героя.

На одном из превосходных обедов, достойных самой громкой славы и пока что пользовавшихся ею в столь малой степени, — печальное следствие отрицательных свойств хозяина и ужасающего, чересчур заметного тщеславия, с которым он превозносил свои дорогие кушанья, — г-н Буассо что-то шепнул за десертом своему камердинеру и через минуту, повысив голос, сказал гостям:

— Мне надоели книги, они мне больше не нужны. Я велел вынести в прихожую несколько сот томов, в которых нет ничего хорошего, кроме переплетов. Кому угодно их взять? Прошу вас, господа, увезите их в своих экипажах. Черт меня побери, если за те три месяца, что они находятся у меня, я прочел хоть три страницы. Все они сильно напоминают речь одного из наших либералов в палате, тех, кто потихоньку старается привести нас обратно к прелестям 1793 года. Боже меня упаси ввязываться в рассуждения босяков и якобинцев! Однако вчера перед биржей, то есть в час дня, — так как я выезжаю из Вирофле только в час дня и не стремлюсь до смерти загнать своих лошадей, — я заслушался болтовни проклятого переплетчика, который принес мне сочинения г-на де Флориана [32] Флориан (1755—1794) — французский писатель, автор многочисленных басен и повестей. Он состоял при герцоге де Пантьевре сперва в качестве пажа, а затем первого дворянина (нечто вроде камер-юнкера). . Это один из придворных герцога де Пантьевра и, как видно, не якобинец, хотя и современник Вольтера. Говоря по правде, я не прочел ни одной строчки из его сочинений и если предлагаю их вам, то исключительно потому, что переплет каждого тома обошелся мне в шестнадцать франков. Так или иначе, но из-за этой проклятой книги я попал на биржу только в три четверти второго и уже не застал там людей, с которыми собирался поговорить. Я терпеть не могу якобинцев, никогда ничего не читаю, и лично для меня книги бесполезны. Я не хочу, чтобы хоть одна из них оставалась у меня в доме, и если вы заберете не все, я сегодня же вечером отошлю остатки вашему почтенному кюре: пусть продаст их в пользу бедных.