Теодор Шторм - Всадник на белом коне

Не без уважения относится к своему помощнику и прежний смотритель Теде Фолькертс — как смотритель личность никчемная, но как человек вполне добродушный и зла понапрасну никому не причиняющий. Даже старая Трин Янс, когда-то обиженная молодым Хауке и под горячую руку произнесшая над ним в тот момент формулу проклятия, вскоре с парнем примирится и, пригретая впоследствии в доме смотрителя, станет добровольной нянькой для его слабоумной дочки. И если причиной слабоумия ребенка могло гипотетически стать именно это проклятие, то ей же, глубокой старухе, придется под конец жизни самой и расхлебывать его последствия. И конечно же постоянную поддержку Хауке Хайен ощущает в первую очередь со стороны своей верной супруги Эльке.

Все перечисленные персонажи, даже если это эпизодический и не названный по имени «друг друга отца», так или иначе причастны к семье Хауке Хайена, и в этом факте, как и в самой расстановке противодействующих сил, проглядывает излюбленная идея Шторма о семье как некоем островке и цитадели тепла и уюта посреди бурлящего океана враждебных страстей и отношений. Разумеется, Т. Шторму доводилось и ранее писать о семейных проблемах и неурядицах, но во «Всаднике» единственная серьезная семейная проблема четы Хайенов — слабоумие их дочки Винке, появившейся на свет после девяти лет затянувшегося бесплодия Эльке.

Думается, что обращение писателя к мотиву безумия ребенка здесь вовсе не случайно. Помимо того, что этот мотив усиливает трагизм героя и вводит тему его роковой вины (за то, что обидел старуху Трин Янс, что усомнился во всемогуществе Творца), он еще и подтверждает тезис Шторма о том, что природа «отдыхает» на третьем поколении каждого из семейств. Автором тезиса является в новелле старик Теде Хайен, иллюстрирующий эту свою идею историей семейства Фолькертсов. В разговоре с сыном он сначала негативно отзывается об умственных способностях нынешнего главы семейства («Смотритель у нас тупица; глуп, как откормленный гусь!»), а затем уязвит последнего уже в беседе с ним самим: «"<���…> говорят, в третьем поколении разум в семье идет на убыль <���…>". Смотритель призадумался, затем с несколько озадаченным видом, выпрямившись в кресле, переспросил: "Что ты имеешь в виду, Теде Хайен? Ведь я и есть третий… третий в нашем роду!"».

Теперь эта биологическая закономерность — только в более грозном своем проявлении — нависла и над родом самого Хайена — родом, в котором после деда Теде — «самого умного человека в деревне» — и, по-видимому, не уступающего ему в интеллекте Хауке родилась слабоумная дочка, Винке — их «третье поколение»!

Есть еще один момент, художественно оправдывающий, на наш взгляд, введение в новеллу мотива слабоумия, — это издавна существующее в народе и находящее подтверждение в житейской практике и проникшее в литературу представление о некой особой компенсаторной интуитивной сверхчувствительности детей, глубоких стариков (см. «драмы рока» М. Метерлинка), а также людей, лишенных рассудка или того или иного органа чувств. Подтверждение этой мысли находим и в лирике Шторма (стихотворения «К мертвой», «Штормовая ночь», «Это ветер»). Так, слабоумная дочка Хауке способна воспринимать «разговоры» моря, каким-то ей одной данным чувством слышать в шелесте волн угрозу, ощущать приближение неотвратимой беды и потому в последнюю в их жизни ночь с особой пронзительно трогательной лаской прощается с отцом, спешащим на плотину, как будто знает, что тот уходит навстречу своей и их общей гибели.

Надо сказать, что для писателя вовсе не случайна мысль о закономерности интеллектуального упадка потомков по сравнению с людьми старших поколений — мысль, порой выступающая в литературе как тема угасания рода («Хроника рода Грисхуз» Т. Шторма, «Будденброки» Т. Манна) или как тема «измельчания нынешнего поколения» («Два гусара» Л.Н. Толстого, «Дикая утка» Г. Ибсена). От этой идеи уже один шаг до постулатов натурализма о роковой роли наследственности, известную дань которым Шторм отдал ранее в новеллах «Молчание» и «Йон Рив». К тому же эта тема волновала писателя еще и просто в семейно-бытовом плане, ведь что-то от «угасания» и «измельчания» происходило и в собственной семье Шторма. После умного и трудолюбивого деда Казимира и такого же отца — самого Теодора Шторма — один за другим на свет появились три сына писателя, принесшие родителям много огорчений своей незадавшейся жизнью: алкоголики Ганс и Эрнст и болезненный художник-неудачник Отто, давший Шторму тему для новеллы «Тихий музыкант».