Асатаро Миямори - Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах

Он понял, что пойманный ими человек выбрался из осажденной крепости, чтобы отправиться за подкреплением в Окадзаки. Невзирая на позднее время, его следовало без промедления доставить к главнокомандующему сёгуну Кацуёри.

Окровавленный и измотанный долгим путешествием, Кацутака представлял весьма жалкое зрелище, когда его привели в сознание и воевода взглянул на него в неровном свете фонаря. Но все-таки обнаруживалось во внешности этого воина нечто, вызывавшее чувство восхищения его мужеством, а не сострадания к его положению и общему состоянию.

– Назови свое имя! – потребовал воевода.

Не видя больше смысла в том, чтобы скрываться дальше, Кацутака смело сказал:

– Телохранитель коменданта замка Нагасино господина Садамаса Окудаира Кацутака Тории.

– Ты ходил в Окадзаки за подкреплением и произвел те выстрелы на вершине горы Фунацуки в соответствии с заранее оговоренным планом. Разве не так?

– Именно так, ваше превосходительство.

– Ты взялся за выполнение смертельно опасного поручения. Ты должен мне позже рассказать, как тебе удалось пробраться через наши заслоны. Я сумею оценить храбрость и воздать за нее должное. Мне хотелось бы видеть тебя среди моих ратников. Если ты перейдешь на нашу сторону, я положу тебе ежегодное жалованье в размере одной тысячи коку риса. Если ты откажешься, то умрешь.

Ловко разыграв радость от получения такого предложения, Кацутака принял его, рассыпавшись в благодарностях. Он рассчитывал на то, что, прикинувшись предателем, он сможет усыпить бдительность своей стражи и сбежать или как-нибудь еще помочь защитникам осажденного замка.

– Своим предложением вы оказали мне великую честь, ваше превосходительство, – сказал он. – Пусть даже скромным рядовым ратником, но я с полной отдачей готов послужить вам всей душой.

– Я рад, что ты не утруждаешься терзаниями и глупыми сомнениями по поводу дезертирства, – сказал воевода, которого все-таки несколько удивило скорое согласие лазутчика на его предложение. – Мне бы хотелось попросить тебя сделать кое-что для меня и доказать свою искренность.

Понизив голос, воевода Кацуёри отдал распоряжение одному из посыльных, который куда-то умчался и через некоторое время вернулся с заготовленным документом для своего начальника. Это было якобы письмо Садаёси-сан своему сыну, которым отец его извещал о том, что вследствие внезапно поднявшегося мятежа князь Токугава лишился возможности назначить необходимые войска для отправки на помощь гарнизону замка Нагасино и теперь им остается единственный выход в виде капитуляции на более или менее выгодных условиях. Составитель данного письма искусно подделал почерк Садаёси, так как когда-то служил под его началом и прекрасно знал особенности письменного стиля бывшего господина.

Демонстрируя такую подделку Кацутаке с превеликой гордостью, Кацуёри произнес:

– Теперь, любезный, тебе предстоит составить свое письмо с подтверждением информации, содержащейся в моем послании, и оба этих произведения эпистолярного искусства мы перебросим через стены замка. Ты что это погрузился в сомнения?!

Не видя иного пути, кроме как повиноваться коварному врагу, Кацутака выполнил все, что от него требовалось. Два этих послания привязали к стреле, и искусный стрелок запустил ее из лука на территорию замка.

Ужас и огорчение, испытанное ждущими чуда воинами гарнизона, вполне можно себе представить, но описывать не стоит. Тем горше казались такие известия, что перед ними появилась было некоторая надежда. Плакали даже сильные мужчины.

Однако старший советник Дзёмон Окудаира тщательно изучил письма и разразился веселым смехом.

– Совсем не вижу повода для веселья, Дзёмон, – упрекнул его Садамаса, крайне раздраженный таким неуместным проявлением радости. – Потрудитесь объяснить его происхождение!

– Ха, ха, ха! Прошу прощения у вашей светлости, но Кацуёри оказался наивным малым, возомнившим, будто нас можно так дешево провести. Будьте любезны и взгляните на эту бумагу. Такую в нашей провинции не изготавливают для использования нашим господином, ее фабрикуют у наших врагов. Один только этот факт выдает их с потрохами. Ничего не бойтесь, мой господин! Даю вам мое честное слово: сигналы Кацутака означали истинное положение вещей. Враг просто сплел коварный замысел, чтобы склонить нас к капитуляции до прихода главных сил.

Вот теперь всем стало ясно, что письма им подкинул враг, и дух защитников снова укрепился для новых подвигов. Поднявшись на высокую башню, Садамаса прокричал так, чтобы стражи с противоположной стороны смогли его услышать: