Джером Джером - Томми и К°

— Да ну вас! — сказал Питер, при этом все-таки побледнев. — Как вы могли такое о ней подумать!

— Такое о ней подумать! — С этим Питером Хоупом Клодд начинал терять терпение, и этого не скрывал. — Тогда почему теперь с ее пальцев исчезли следы чернил? Раньше они были всегда. Почему теперь в ящике своего стола она держит лимон? А когда она стриглась в последний раз? Вы спросите, и я скажу: за неделю до того, как он здесь возник, то есть пять месяцев тому назад. Раньше она стриглась регулярно раз в две недели; утверждала, что волосы неприятно щекочутся на затылке. Отчего она набрасывается на каждого, кто называет ее Томми, заявляя, что ее имя Джейн? Никогда она Джейн не была! Или вы еще недостаточно взрослы, чтобы наконец самому заметить происходящие в ней перемены?

Нахлобучив шляпу, Клодд ринулся вниз по лестнице.

Питер, придя в себя ровно через минуту, взялся за табакерку.

— Да вздор все это! — сказал он после тринадцатой понюшки. — Не верю я ничему. Впрочем, не мешает проверить. Сам я ни слова не скажу... просто потихоньку выведаю у нее.

Питер стоял спиной к камину. Томми сидела за своим письменным столом, правя корректуру фантастической истории под названием «Человек без прошлого».

— Мне будет его не хватать, — произнес Питер. — Непременно будет его не хватать.

— Не хватать кого? — спросила Томми.

— Дэнверса, — со вздохом отвечал Питер. — Вот так всегда. Начнешь привыкать к человеку, как вдруг он возьмет и уедет... Бог знает куда, обратно в Америку, за границу. И исчезнет навсегда.

Томми подняла глаза. Она явно была озабочена.

— Как пишется «искусство»? — спросила она. — После «и» два «с» или одно?

— Одно, — сказал Питер, — а после «у» — два.

— Я так и думала, — сказала Томми, и озабоченность исчезла.

— Ты не спрашиваешь, когда он уезжает, не спрашиваешь, куда он уезжает! — с сожалением заметил Питер. — Тебя как будто это нисколько не волнует.

— Вот докончу править страницу, и тут же спрошу, — отозвалась Томми. — А по какому случаю, он не говорил?

Питер прошел через комнату и остановился так, чтобы хорошо видеть выражение ее лица, освещенного лампой.

— И тебя не огорчает мысль о том, что он уезжает и ты больше его никогда не увидишь?

— А почему я должна огорчаться? — слегка озадаченно спросила Томми, встретив испытующий взгляд Питера. — Ну, разумеется, мне жаль. Он стал нам весьма полезен. Но мы же не можем держать его при себе вечно, правда?

Потирая руки, Питер зашелся сухим смешком.

— Я говорил ему, что все это чушь! Видишь ли, Клодд решил, что ты как будто проникаешься симпатией к этому малому.

— К Дику Дэнверсу? — рассмеялась Томми. — С чего это он взял?

— Знаешь ли, мы тут подметили пару неких штришков...

— Мы?

— То есть, не мы, а Клодд.

«Какое счастье, что подметил Клодд, а не ты, папочка, — думала Томми про себя. Если бы заметил ты, было бы намного хуже»

— Ну и, естественно, я взволновался, — сознался Питер. — Понимаешь, ведь мы практически ничего не знаем об этом парне.

— Практически ничего, — согласилась Томми.

— Возможно, он глубоко порядочный человек. Я-то лично именно так и считаю. Мне он нравится. Но с другой стороны, а вдруг он окажется каким-нибудь хитрым мошенником? Я ни минуты не сомневаюсь, что такого быть не может, ну а вдруг? Страшно подумать!

— Действительно, — согласилась Томми.

— Если бы дело было в его профессиональных способностях. Как журналист он талантлив. Он умен. Для журналиста этих качеств достаточно.

— Да, он весьма усерден, — согласилась Томми.

— Мне лично, — добавил Питер, — этот парень нравится.

Томми вернулась к своей правке.

Мог ли помочь ей Питер в такой тяжелой ситуации? Он не умел бранить. Он не умел угрожать. Лишь одна персона могла бы поговорить с Томми в нужном ключе, и это была некая Джейн, юная особа, обладавшая истинным достоинством и умевшая отличать правильные поступки от неправильных.

— Хотелось бы надеяться, что тебе по крайней мере стыдно за себя, — в тот же вечер заметила Джейн Томми, когда двойники оказались вместе в своей маленькой спаленке.

— Я не сделала ничего такого, чего следовало бы стыдиться, — проворчала Томми.

— Ты открыто выставляешь себя в дурацком виде да еще хочешь, чтобы это стало заметно всем.

— Клодд — это не все. У него глаза на затылке! Он умеет видеть то, что еще не успело произойти.

— Где твоя девичья гордость! Как можно влюбиться в мужчину, который если и заговаривал с тобой, то только из вежливости!