Зофья Посмыш - Пассажирка

— Спасибо. Вы славный малый, Бредли.

— Хотя и «джонни»?

— Вот именно. — Вальтер улыбнулся.

Плоская бутылка, с которой, как принято считать, американец никогда не расстается, оказалась в руках у Вальтера.

— А в сорок пятом вы нас не любили, — услышал он голос Бредли.

Вальтер сделал несколько глотков и, отдавая бутылку, ответил:

— Согласитесь, никто не любит победителей и мало кто любит миссионеров. Вы были и тем и другим. Вы принудили нас исповедаться перед всем миром, обратиться в вашу веру да еще представить вам доказательства нашего обращения.

— А вы чего ожидали?

— Каждый ожидал, если вообще можно говорить о каком-то ожидании, чего-то своего. И для каждого немца то, что вы, американцы, делали, было не тем, чего он ожидал. Что бы вы ни делали! Таков удел победителей. Правда, вы быстро поумнели, это надо признать. К несчастью, даже слишком быстро.

— К несчастью? Вы это так понимаете?

— Так же, как и вы. Вот почему к вашим словам «не вижу никакой связи» я отнесся, как к риторическому обороту. Ведь невозможно, чтобы вы на самом дёле не видели этой связи. Вы не возражаете — ну, значит, согласны со мной. А раз так, то вы должны понимать, что заданный вами вопрос имеет ко мне лишь косвенное отношение. Скажу больше: я последний, от кого вы вправе ожидать ответа. Конечно, ваш вопрос дал мне возможность лучше вас понять. Ваш интерес к германской проблеме — вы меня извините, несколько необычный для рядового американца, — получил теперь дополнительное освещение, которое раскрывает его глубинный подтекст. Дело даже не в вашем историческом образовании, во всяком случае, не только в нем, а в том подсознательном беспокойстве, которое не покидает вас с той минуты, когда вы, вернувшись домой с этой ужасной войны, впервые увидели двухлетнего мальчугана, вашего сына. Именно это беспокойство, для которого ваше историческое образование и знание предмета послужили дополнительной пищей, заставило вас так внимательно следить за тем, что происходит в этой части Европы. Вы сказали недавно: «Моему сыну сейчас столько лет, сколько было мне в тридцать девятом году, И опять начинается то же самое…»

Что я могу вам ответить на это, мистер Бредли? Не исключено, что многие немцы, может быть, их даже гораздо больше, чем предполагают судьи немецкого народа, такие, как вы и я, сказали бы в эту минуту или хотя бы подумали: «Нет, не то же самое». И это должно вас радовать. Ибо ваш сын, Бредли-младший, если уж ему придется погибать, погибнет, сражаясь не против нас, а вместе с нами…

— …ради вас.

Кречмер не заметил или сделал вид, будто не заметил выпада американца.

— …плечом к плечу, как говорится в таких случаях, против общего врага, который угрожает всему миру. И вам тоже, мистер Бредли.

— Чепуха! Чертовски старая и надоевшая всем выдумка, за которую мир уже поплатился десятками миллионов убитых. Американцы легко могли бы договориться с русскими о разделе сфер влияния и сидели бы за океаном, как у Христа за пазухой.

— Возможно. Я с вами согласен. Ибо, как вы, наверное, заметили, я изложил вам только определенную точку зрения, впрочем довольно распространенную в наши дни, сохраняя по отношению к ней нечто большее, чем просто дистанцию. Но независимо от этого вы совершили одну ошибку. То есть ваше правительство совершило ее за вас, а вы, американцы, не желая выражать свое отношение к ней, предпочли не заметить этой ошибки или на самом деле ее не заметили. Допускаю, что могло быть и так. Во всяком случае, нынешнее положение является следствием той ошибки. Создалась ситуация, когда можно задавать, собственно, только один вопрос: тот, который вы задали мне. Надеюсь, теперь-то вы понимаете, что обратились не по адресу. В результате той ошибки (давайте примем это определение, не вдаваясь в семантический разбор самого слова) ваш сын, мистер Бредли, получит возможность погибнуть смертью храбрых в крестовом походе против большевизма. Что и говорить, перспектива куда более почетная, чем та, которую имели вы, сражаясь против нас. Так решило ваше правительство, и заметьте, что его решение полностью совпало с мнением так называемого среднего немца, позиция которого вызывает в вас такое возмущение. Того самого немца, которому союз с Америкой до такой степени заслонил весь остальной мир, что через пятнадцать с лишним лет после окончания войны он уже забыл, как выглядит смерть. Вы, американцы, здорово помогли ему в этом, приодев костлявую гостью в новые наряды. А ведь она всегда одинаково отвратительна. Я не знаю, сможет ли Бредли-младший представить ее себе, идя на защиту своей родины, которая якобы находится в опасности. Вскоре, однако, если он обладает, как и его отец, даром мышления, его жизненная философия обогатится еще одним понятием: понятием бессмысленной смерти. И в отличие от вас, он пойдет проливать кровь в будущей войне с этим понятием. В отличие от вас, потому что вы не только верили, но и твердо знали: Германия угрожает вашей родине. Вы не могли не знать об этом, даже если бы хотели. Фюрер сделал все, чтобы каждый американец убедился в его агрессивных намерениях, к тому же его союзница Япония успела уже добраться до вас… Между тем ваш сын, если он придерживается тех же взглядов, что и вы…