Владимир Набоков - Бледный огонь

«А мы совсем уверены, что она поступает как надо?» спросила ты.
«Ведь это, в сущности, свидание с незнакомым».
450 Что ж, давай посмотрим предварительный показ «Раскаяния»?
И, в полном спокойствии, мы позволили
Знаменитому фильму раскинуть свой зачарованный шатер,
Явилось знаменитое лицо, красивое и бездушное:
Полуоткрытые губы, влажные глаза,
На щеке «зернышко красоты», странный галлицизм,
И округлые формы, расплывающиеся в призме
Всеобщей похоти.
«Пожалуй», она сказала,
«Я здесь сойду». «Это только Локенхед».
«Да, хорошо». Держась за поручень, она вгляделась
460 В призрачные деревья. Автобус остановился. Автобус исчез.

Гром над джунглями. «Нет, только не это!»
Пэт Розовый, наш гость (антиатомная беседа).
Пробило одиннадцать. Ты вздохнула. «Боюсь,
Больше нет ничего интересного». Ты сыграла
В рулетку телестанций: диск вращался и щелкал.
Рекламы были обезглавлены. Мелькали лица.
Разинутый рот был вычеркнут посреди песни.
Кретин с бачками собрался было
Прибегнуть к пистолету,но ты его опередила.
470 Жовиальный негрподнял трубу. Щелк.
Твое рубиновое кольцо творило жизнь и полагало закон.
Ах, выключи! И пока обрывалась жизнь, мы увидали,
Как булавочная головка света сокращалась и умерла в черной
Бесконечности.
Из приозерной хижины
Сторож, Отец-Время,весь седой и согбенный,
Вышел со своим встревоженным псом и побрел
Вдоль берега сквозь тростники. Он опоздал.

Ты кротко зевнула и поставила на место тарелку.
Мы услышали ветер. Мы услышали, как он несся и швырял
480 Ветками в стекло. Телефон? Нет.
Я помог тебе с посудой. Высокие часы
Продолжали крушить юный корень, старую скалу.

«Полночь», сказала ты. Что полночь молодым?
И внезапно праздничный блеск прошел
По пяти кедровым стволам, выступили пятна снега,
И патрульная машина на нашей ухабистой дороге
Остановилась с хрустом. Снимите, снимите снова!

Люди думали, что она пыталась пересечь озеро
В Локен-Неке, там, где азартные конькобежцы пересекают его
490 От Эксадо Уая в особо морозные дни.
Другие полагали, что она могла сбиться с дороги,
Свернув налево от Бриджроуда; а иные говорят,
Что она покончила со своей бедной юной жизнью.Я знаю. Ты знаешь.

То была ночь оттепели, ночь ветра
С великим смятением в воздухе. Черная весна
Стояла тут же за углом, дрожа
В мокром звездном свете, на мокрой земле.
Озеро лежало в тумане, с наполовину затонувшим льдом.
Смутная тень ступила с заросшего тростником берега
500 В похрустывающую, переглатывающую топь и пошла ко дну.

L'if [10], безжизненное древо! Твое великое «быть может», Рабле:
Le grand Peut-être, «Грандиозная патата» [11].
I. Р. Н.,мирской
Институт (Institute: I) Подготовки (Preparation: Р)
К Потустороннему (Hereafter: H), или «ЕСЛИ», как мы
Называли его — великое если! — пригласил меня на семестр
Читать о смерти («преподавать Червя»,
Как мне писал президент Мак-Абер [12]).
Ты и я,
И она, совсем еще крошка, переехали из Нью-Уая
В Юшейд (Тень Тиса), в другом, выше расположенном, штате.
510 Я люблю высокие горы. От железных ворот
Ветхого дома, который мы там сняли,
Был виден снежный очерк, столь далекий и столь прекрасный,
Что оставалось лишь вздохнуть, как будто
Это могло помочь нам к ним приобщиться.
IPH
Был и ларвориум и фиалка:
Могила раннею весной Разума. И все же
Он упустил самую суть; он упустил
То, что всего важней любителю былого;
Ибо мы умираем с каждым днем; забвение процветает
520 Не на сухих бедряных костях, а на налитых кровью жизнях,
И наши лучшие «вчера» — сегодня только куча сора,
Измятых имен, телефонных номеров и пожелтевших папок.
Готов я стать цветочком
Или жирной мухой, но никогда не позабыть.
И я отвергну вечность, если только
Печаль и нежность
Смертной жизни, страсть и боль,
Винного цвета хвостовой огонь уменьшающегося самолета
Близ Веспера; твой огорченный жест,
530 Когда ушли все папиросы, то, как
Ты улыбаешься собакам; след серебристой слизи,
Оставленный улиткой на каменной плите; и эти добрые чернила, эта рифма,
Эта картотечная карточка, это тонкое резиновое кольцо,
Свивающееся в восьмерку, если уронишь —
Не предстоят новоумершим в небесах,
Хранимые годами в их твердынях.
Вместо этого
Институт считал, что, может быть, разумней
Не слишком много ожидать от рая:
Что если некому там встретить
540 Новоприбывших, нет ни приема, ни
Индоктринации? Что если вас кидают
В безбрежность пустоты, потерявшего ориентацию,
Оголенного духом, совершенно одинокого,
Не завершившего того, что начал,
В никому не ведомом отчаянии, с начавшим разлагаться телом,
Неудобораздеваемого, в будничном платье, —
Меж тем как ваша вдова лежит ничком на смутной постели, —
Сама, как смутное пятно в вашей растворяющейся голове!