Рабиндранат Тагор - Гóра

— При мне полиция не посмеет никого тронуть… а если посмеет, то я сумею защитить тебя.

— Нет, нет, — умолял цирюльник. — Прошу вас, не делайте этого. Если за меня вступитесь вы, то я пропал. Ведь эти разбойники подумают, что я вас нарочно позвал к себе, чтобы иметь свидетеля против них. До сих пор мне удавалось держаться незаметно, но стоит мне попасться им на глаза, и житья здесь мне не будет. А если я уйду, то и всей деревне конец…

Гора вырос в городе, и ему было трудно понять, чего так боится старик. Он всегда воображал, что если твердо стоять за правду, то зло в конце концов будет обязательно побеждено. Чувство долга не позволяло ему покинуть на произвол судьбы беспомощных людей, попавших в беду. Но старик опустился перед ним на колени и слезно молил его:

— Господин, я понимаю, какая честь для меня, что вы, брахман, пожелали провести несколько дней у меня в доме, — то, что я прошу вас удалиться, очень нехорошо с моей стороны. Но я вижу, что вы действительно жалеете нас, только поэтому я и осмеливаюсь сказать вам: если вы, живя у меня в доме, попробуете заступиться за нас, полиция расправится со мною, лишь только вы уйдете.

Гора, рассерженный тем, что он принял за беспричинную трусость цирюльника, в тот же день к вечеру покинул деревню. Он даже испытывал отвращение при мысли, что ел в доме этого негодного вероотступника. Усталый и расстроенный, пришел он вечером в контору фабрики. Ромапоти там уже не было — он не теряя времени сразу же после обеда отправился в Калькутту.

Мадхоб Чаттерджи встретил Гору чрезвычайно почтительно и пригласил остановиться у него. Но Гора, все еще во власти своих гневных мыслей, резко сказал:

— Я у вас даже воды не напьюсь.

Изумленный Мадхоб осведомился о причине, и тут Гора обрушился на него с упреками, обвиняя в возмутительном поведении по отношению к крестьянам и в притеснении их. Сесть он наотрез отказался.

Тут же в конторе, развалившись на кушетке, сидел полицейский инспектор и курил трубку. Услышав запальчивые слова Горы, он выпрямился и грубо вмешался в разговор:

— А ты кто такой? Откуда взялся?

— А? Насколько я понимаю, это полицейский инспектор, — сказал Гора, не отвечая на вопрос, — твое поведение в Гхошпуре мне известно. Так вот, если ты не поостережешься…

— То что будет? Ты отдашь приказ перевешать всех нас? — с издевкой спросил инспектор и повернулся к своему приятелю. — Здорового наглеца удалось нам, кажется, зацапать. Я было думал, что это нищий, но ты только в глаза ему погляди!.. А? Эй, сержант!

Встревоженный Мадхоб поспешно подошел к полицейскому и, коснувшись его руки, сказал:

— Не горячись, инспектор! Ведь это благородный господин. Не надо его оскорблять.

— Хорош благородный! — вскипел полицейский. — Кто ему дал право набрасываться на тебя с руганью. Зачем он явился? Оскорблять нас, что ли?

— Но ведь в его словах есть доля истины, — елейным голосом возразил Мадхоб, — так чего уж тут сердиться? Я в наказание за грехи свои оказался на побегушках у англичан. Куда уж дальше идти? Ну, а разве это такое уж оскорбление — не в обиду тебе будь сказано — назвать полицейского инспектора дьявольским отродьем. Тигры затем и созданы, чтобы убивать и пожирать добычу, и никто не восхвалит их кротости. Ничего не поделаешь — каждый зарабатывает кусок хлеба как умеет.

Никто никогда не видел, чтобы Мадхоб вышел из себя, разве что это было ему на руку. Как угадаешь, кто может оказаться впоследствии полезным, а кто может наделать тебе гадостей. Поэтому он всегда взвешивал все «за» и «против», прежде чем оскорбить или обидеть кого-нибудь, и терпеть не мог зря тратить энергию.

— Вот что, господин, — сказал инспектор, обращаясь к Горе. — Мы сюда приехали по распоряжению губернатора и делаем то, что нам приказано. И, если вы хотите путаться не в свое дело, то неприятностей не оберетесь. Ручаюсь вам…

Гора молча вышел из комнаты. Мадхоб торопливо последовал за ним.

— То, что вы говорили, господин, сущая правда. Грязная у нас работа, ничего не скажешь. А уж что до этого мерзавца-инспектора, так с ним и сидеть-то рядом грех. Но теперь уж недолго мне терпеть. Поднакоплю денег дочери на приданое, а потом мы с женой поселимся в Бенаресе и посвятим себя служению богу. Мне и самому все это не знаю как надоело. Иногда просто руки на себя готов наложить… Но где же вы собираетесь ночевать сегодня? Оставайтесь у меня, поужинайте, выспитесь. Я вас устрою отдельно, даже тень этого разбойника не падет на вас.