Рабиндранат Тагор - Гóра

Недавнее потрясение заставляло Гору говорить с таким подъемом, таким энтузиазмом, что волнение передалось и Порешу-бабу. Он встал со стула и теперь слушал стоя.

— Вы ведь понимаете меня? — продолжал Гора. — Я пытаюсь сказать, что стал наконец тем, кем непрестанно стремился стать всегда и не мог. Сегодня я действительно стал индийцем. В моей душе нет больше места противоречиям, существующим между индуистами, мусульманами, христианами. Отныне каждая каста Индии — моя каста и хлеб всего народа — мой хлеб. Знаете, что я вам скажу: мне приходилось много блуждать по Бенгалии и пользоваться гостеприимством самых нищих деревенских семей — не думайте, что я выступал с проповедью только перед городской публикой, — но далеко не со всеми я мог сесть рядом, как с равными. И все это время я таскал за собой невидимую пропасть, которая отделяла меня от людей и которую я никак не мог переступить. Постепенно в моем мозгу образовалась какая-то пустота, хотя я всячески старался не замечать ее. Я пытался прикрасить эту пустоту все возможными побрякушками, потому что, любя Индию больше жизни, я не допускал никакой критики в отношении той части ее, которая была мне знакома. И вот теперь, когда я освободился от бесплодной обязанности выдумывать всякие никчемные украшения, я, Пореш-бабу, почувствовал, что снова живу.

— Когда мы обретаем нечто истинное, — сказал Порешбабу, — нас радует в нем все — даже самая его неполнота и несовершенство, и у нас никогда не бывает потребности украшать его фальшивыми драгоценностями.

— Знаете, Пореш-бабу, — сказал Гора, — прошлым вечером я молил бога, чтобы он позволил мне вступить сегодня в новую жизнь! Я просил, чтобы все ложное и скверное, что опутывало мою жизнь с самого детства, отошло от меня навсегда, чтобы я мог возродиться. По-видимому, господь по-своему истолковал мою молитву — он поразил меня неожиданностью, с какой открыл мне всю правду. Я и мечтать не мог, что он так начисто сотрет с меня сегодня всю скверну. Я стал так чист, что могу, не боясь осквернения, войти даже в дом чандала. Пореш-бабу, сегодня утром с сердцем, совершенно открытым, я пал ниц у ног моей Индии — только теперь я наконец окончательно понял, что такое материнское лоно.

— Гора, — сказал Пореш-бабу, — веди нас, чтобы и мы могли разделить с тобой данное нам от рождения право покоиться на материнском лоне.

— А вы знаете, — спросил Гора, — почему, обретя свободу, я прежде всего пришел к вам?

— Почему? — спросил Пореш-бабу.

— Вы знаете, где ключ к этой свободе! Потому-то вам всегда будет тесно в любой общине. Возьмите меня в свои ученики, Пореш-бабу! Укажите мне путь к такому богу, который принадлежит всем: индуистам, мусульманам, христианам, брахмаистам, — всем без исключения, двери храма которого никогда не закрываются ни перед кем. Я хочу, чтобы он был не просто богом индуистов, но богом самой Индии!

Лицо Пореша-бабу засветилось тихим благоговением, и он молча опустил глаза.

Тогда Гора повернулся к Шучорите, неподвижно сидевшей на стуле.

— Шучорита, — сказал он с улыбкой. — Отныне я уже не ваш гуру. Но молю вас об одном — возьмите меня за руку и отведите к своему настоящему гуру.

И он протянул ей правую руку. Шучорита встала, вложила свою руку в его, и они вместе склонились перед Порешем-бабу в глубоком поклоне.

Когда в тот вечер Гора вернулся домой, Анондомойи тихонько сидела на веранде перед своей комнатой. Он подошел к ней и опустился к ее ногам. Анондомойи подняла его голову и поцеловала.

— Ты моя мать! — воскликнул Гора. — Мать, в поисках которой я скитался повсюду, а она, оказывается, все время ждала меня дома. Ты не знаешь каст, ты не знаешь ненависти, для тебя все равны — только ты олицетворяешь для нас счастье! Индия — это ты!

— Ма, — попросил он немного погодя, — позови, пожалуйста, Лочмию, пусть она принесет мне стакан воды.

И тогда ласково, голосом, в котором еще слышались слезы, Анондомойи прошептала:

— Гора, давай я пошлю за Биноем!

Гóра (Гоур) — букв.: «светлый», «белый».

Подчиняясь ортодоксальным законам индуизма, индийские женщины на протяжении многих веков вели затворнический образ жизни.

Комиссариат — колониальная администрация области, которой подведомственны несколько дистриктов (округов). Комиссариат существовал во всех крупных провинциях Британской Индии, кроме Мадрасской.