Грэм Грин - Проигравший выручает все

— Чем же моя система тебе не угодила?

— Чем? Она меня погубила. Я жила для тебя, а теперь я тебя потеряла.

— Ничуть. Я же здесь.

— Когда я вернусь домой и пойду в бар «Волонтер», тебя там не будет. Когда я буду ждать на остановке автобуса 19, тебя не будет и там. Тебя не будет там, где я могу тебя найти. Ты поедешь в свое именье, в Хэмпшир, как сэр Уолтер Бликсон. Милый, тебе очень везло, ты выиграл кучу денег, но ты мне больше не нравишься.

Я издевательски осклабился, но улыбка моя была кривой.

— Ты любишь только бедных?

— А разве это не лучше, чем любить только богатых? Милый, я лягу спать на диване в гостиной.

У нас теперь снова была гостиная и гардеробная для меня, как в самом начале.

— Не трудись, — сказал я. — У меня есть своя кровать.

Я вышел на балкон. Это тоже было как в первую ночь, когда мы поссорились, но на этот раз она не вышла на свой балкон и мы не ссорились. Мне хотелось постучаться к ней и что-нибудь ей сказать, но я не мог подобрать слов. Все мои слова, казалось, звякали, как фишки в сумке Ласточкиного Гнезда.

Я не увидел ее ни во время завтрака, ни во время обеда. После обеда я пошел в казино и впервые не захотел выигрывать. Но в мою систему явно вселился бес, и я все равно стал выигрывать. У меня теперь хватило денег, чтобы расплатиться с Боулзом. Акции уже фактически принадлежали мне, и я очень старался проиграть мои последние двести франков в «кухне». Избавившись от них, я пошел прогуляться по террасе — иногда на ходу возникают хорошие идеи, — но у меня в голове было пусто. И тут, взглянув вниз на пристань, я увидел белую яхту, которой раньше там не было. На ее мачте развевался английский флаг, и я узнал ее по газетным фотографиям. Это была «Чайка». В конце концов Гом все же приехал, да и опоздал ведь он всего на какую-то неделю. Я подумал: ах ты, мерзавец, если бы ты дал себе труд выполнить свое обещание, я не потерял бы Кэри. Я, конечно, для тебя не настолько важная персона, чтобы о ней помнить, а вот для Кэри — чересчур богатая, чтобы ее любить. Что ж, если я ее потерял, то и ты потеряешь все, что имеешь, — Бликсон, вероятно, купит твою яхту.

Я пошел в бар, а там был Гом. Он только что заказал для себя «перно» и приветливо беседовал с барменом на отличном французском языке. Да он, верно, на любом языке говорил бы отлично, — вроде как апостолам на Троицын день, ему дано владеть всеми земными языками.

Однако он уже не выглядел Дрютером с восьмого этажа: он положил на стойку бара старенькую фуражку яхтсмена; щеки его заросли седой щетиной, а надеты на нем были старые, мешковатые синие штаны и свитер. Когда я вошел, он не перестал разговаривать, но я увидел, что он внимательно вглядывается в меня в зеркале над баром. Он то и дело кидал на меня взгляды, словно я ему что-то напоминал. Я понял, что он забыл не только свое приглашение, но и меня самого.

— Мистер Дрютер, — окликнул его я.

Он стал поворачиваться ко мне очень медленно: как видно, старался что-то припомнить.

— Вы меня не узнаете, — сказал я.

— Что вы, дружище, я сразу вас узнал. Как же, когда мы в последний раз виделись...

— Моя фамилия Бертранд. — Я понял, что и она ничего ему не говорит.

— Ну да. Ну да, — сказал он. — И давно вы здесь?

— Мы приехали дней девять назад. Надеялись, что вы успеете попасть сюда к нашей свадьбе.

— К свадьбе?

Я увидел, что он постепенно все вспоминает и даже хочет оправдаться.

— Надеюсь, дружище, что все было в порядке. Нас задержали неполадки с мотором. И связаться ни с кем было нельзя. Знаете, как это бывает в открытом море. Надеюсь, что сегодня вы будете уже на борту. Соберите вещи. Я хочу в полночь сняться с якоря. Монте-Карло для меня чересчур большой соблазн. А для вас? Небось проигрались? — Он пытался замять свой промах потоком слов.

— Нет, немного выиграл.

— Вот и держитесь за ваши деньги. Это единственный способ спастись. — Он поспешно расплатился за свое «перно», ему, видно, хотелось поскорее удрать от своей промашки. — Ступайте вниз следом за мной. Поужинаем на яхте. Втроем. Никто больше не появится до самого Портофино. Скажите, что по счету в отеле я заплачу.

— Не стоит. Я это сделаю сам.

— Не могу же я вводить вас в расходы из-за своего опоздания!

Он схватил свою фуражку и был таков. Мне даже показалось, что у него морская походка с раскачкой. Он не дал мне времени как следует разозлиться и даже сообщить, что я не знаю, где сейчас моя жена. Я положил деньги для Боулза в конверт и попросил швейцара передать их ему в баре казино в девять часов вечера. Потом я поднялся наверх и стал собирать вещи. У меня мелькнула безумная надежда, что, если я заманю Кэри в море, все наши невзгоды останутся на берегу, в роскошном отеле, в громадной, раззолоченной Salle Privée. Мне хотелось поставить все невзгоды на черное и сразу их проиграть. Но, когда я сложил свои вещи и вошел к ней в спальню, я понял, что мне не на что надеяться. Комната была не просто пуста, она была необитаема. Словно тут кто-то был и уже не будет никогда. Туалетный стол ожидал другого постояльца; единственное, что было оставлено, — это стандартная записка. Женщины читают столько журналов, что знают формулу расставания. По-моему, Кэри просто выучила ее наизусть с этих атласных страниц — до того в записке не было ничего личного. «Милый, я ухожу. У меня не хватило духу тебе это сказать, да и к чему? Мы больше не подходим друг другу». Я вспомнил о том, что было девять дней назад, как мы подгоняли старую извозчичью клячу. Да, сказал мне портье, мадам уехала час назад.