Томас Пикок: Аббатство Кошмаров

— Желательно для нее; но не для тебя. У моей жены не было состояния, и у меня не было утешенья в моем бедствии. Да и подумал ли ты о том, во что обошлась мне эта тяжба? Какую львиную долю нашего именья я на ней потерял? А ведь мы были самыми крупными землевладельцами во всем Линкольншире…

— Разумеется, сэр, у нас было больше акров болот, чем у кого-нибудь еще на побережье; но что такое болота рядом с любовью? Что такое дамбы и ветряные мельницы рядом с Марионеттой?

— А что такое любовь рядом с ветряной мельницей, сэр? Уж она-то не льет на нее воду. К тому же я присмотрел для тебя партию. Я присмотрел для тебя партию, Скютроп. Красота, ум, воспитанье и огромное состояние в придачу. Такая милая, серьезная девушка и так благородно и тонко разочарована в целом свете и во всех его частностях. Я готовил тебе такой приятный сюрприз! Сэр, я уже дал слово, я поручился своей честью, честью Сплина из Кошмарского аббатства. Так что же, сэр, прикажешь теперь делать?

— Право, не знаю, сэр. В этом случае я ратую, сэр, за свободу воли, каковая от рожденья дается всякому мыслящему существу.

— Свобода воли, сэр? Нет никакой свободы воли. Все мы рабы и игрушки в руках слепой и безжалостной необходимости.

— Совершенно верно, сэр; но свобода воли применительно к индивиду заключается в том, что на разных индивидов по-разному воздействует одинаковый для всех закон всеобщей необходимости, что приводит к несовпадающим следствиям, и вызванные необходимостью волеизъявления отдельных индивидов отталкиваются весьма неожиданным образом.

— В логике ты силен. Но тебе также должно быть известно, что один индивид может быть медиумом, с помощью которого та или иная форма необходимости сообщается другому индивиду, и тем самым способствовать совпадению волеизъявлений, а потому, сэр, если вы не покоритесь моему желанию в этом случае (во всем прочем ты вечно делал, что хотел), я покорюсь необходимости лишить вас наследства, хоть видит бог, как мне это трудно. — С этими словами он вдруг исчез, убоявшись логики Скютропа.

Мистер Сплин тотчас отыскал миссис Пикник и сообщил ей свои соображения. Миссис Сплин — как обычно говорят — любила Марионетту, словно родное дитя, но — а тут всегда следует «но» — что до состояния, она ничего не могла для нее поделать, ибо имела двоих многообещающих сыновей, которые заканчивали курс в Нахалле и вовсе бы не обрадовались, когда бы что-то помешало их видам выйти из места томления ума — иначе из университета — на землю, текущую молоком и медом, иначе — лондонский вестэнд.

Миссис Пикник дала понять Марионетте, что благоразумие, правила, достоинство et cetera, et cetera [8] Наш язык слишком беден. Отсылаем читателя к любому роману любой литературной дамы. (Примеч. автора). требуют, чтоб они тотчас оставили аббатство. Марионетта слушала в молчаливом смирении, зная, что все наследство ее — покорность; однако, когда Скютроп, воспользовавшись уходом миссис Пикник, вошел к ней и, ни слова не сказав, в несказанной тоске бросился к ее ногам, Марионетта, тоже молча и в такой же печали, обвила руками его шею и залилась слезами. Последовала нежнейшая сцена, которую верней вообразит отзывчивое сердце читателя, нежели передаст наше скромное перо. Когда же Марионетта обмолвилась, что должна тотчас покинуть аббатство, Скютроп вынул из хранилища череп предка, наполнил его мадерой {23} 23 …Скютроп вынул из хранилища череп предка, наполнил его мадерой… — насмешка над романтическими привычками Шелли и Байрона. В пору своего обучения в Итоне Шелли, как-то, пытаясь вызвать духов выпил вино из черепа. В Ньюстедском аббатстве у Байрона за столом иногда вино подавалось в черепе. и предстал пред мистером Сплином, грозя выпить все до дна, если мистер Сплин тотчас не пообещает, что Марионетту не увезут из аббатства без собственного ее согласия. Мистер Сплин, сочтя мадеру смертоносным питьем, ни жив ни мертв от ужаса, тотчас покорился. Скютроп вернулся к Марионетте с легким сердцем, по дороге осушив череп предка.

Во время пребывания в Лондоне мистер Сплин пришел к общему выводу с другом своим мистером Гибелем, что брак между Скютропом и дочерью мистера Гибеля был бы весьма желательным событием. Она воспитывалась в немецком монастыре и должна была скоро оттуда выйти, но мистер Гибель утверждал, что она достаточно прониклась истиной его аримановой философии [9] Ариман в персидской мифологии властитель зла, князь тьмы. Он соперник Оромаза, князя света. Они равны могуществом. Иногда один из них берет верх. Согласно мнению мистера Мрака, нынешний век — век господства Аримана. Того же мнения, очевидно, и лорд Байрон судя по тому, как использовал он Аримана в «Панфреде», где находим мы и греческих Немезид, и скандинавских Валькирий, они же Парки; и астрологических духов средневековых алхимиков; где простая весьма переселена из Дании в Альпы; и хор ведьм из «Фауста» является в конце по душу героя. Непостижимо, где могла познакомиться такая разношерстная публика? Разве за табльдотом, как шестеро королей в «Кандиде». {100} (Примеч. автора). и в точности такая унылая и антиталийная {24} 24 антиталийная — т. е. чуждая Талии, в греческой мифологии музы и покровительницы комедии и легкой поэзии. юная леди, какую только мог пожелать сам мистер Сплин в роли госпожи Кошмарского аббатства. В распоряжении ее было и большое состояние, не ускользнувшее от внимания мистера Сплина, когда он предпочел ее в качестве будущей своей невестки; потому его весьма опечалила своевольная страсть Скютропа к Марионетте. Он посетовал на нежелательное происшествие мистеру Гибелю. Тот отвечал, что слишком уже привык к вмешательству дьявола во все его дела и ничуть не удивлен, видя и на этот раз след его раздвоенного копыта; но наконец-то он надеется его перехитрить; ибо уверен, что между дочерью его и Марионеттой и сравненья быть не может в глазах всякого, кому дано понять, что мир — арена зла, а потому серьезность и степенность суть признаки ума, тогда как хохот и веселье лишь уподобляют человеческую особь мартышке. Мистер Сплин утешился этим взглядом на вещи и просил мистера Гибеля ускорить возврат дочери из Германии. Мистер Гибель отвечал, что ожидает ее со дня на день в Лондон и тотчас же поедет за нею, дабы немедля привезти в аббатство.