Халлдор Лакснесс - Милая фрекен и господский дом

Управляющий убедил его, что моторные лодки здесь, в Исландии, — чистейшая лотерея. Они портятся и приходят в негодность, а содержать их стоит немалых денег. Он сказал, что такие лодки разорили не одного человека на юге. Если бы на старости лет добрейший пробст не впал в младенчество, он никогда не приобрел бы таких лодок. Приказчик Ханс был весьма рад отделаться от этого механизированного совершенства.

Как же складывалась их супружеская жизнь? Идеально. В доме не было слышно ни единого бранного слова. Вначале, пока Ханс еще работал, он проявлял живой интерес к жене. Он неожиданно приходил домой среди дня, когда Раннвейг меньше всего ждала его, заглядывал сквозь дверную щель в комнату, но, если жена была не одна, боялся войти. Обычно он с нетерпением ждал ухода гостя: он не любил гостей. Когда жена выходила из дома, он следовал за ней на расстоянии двадцати шагов, а если она заходила в какой-либо дом, ждал ее на улице, поглядывая на облака и сплевывая. Стоило ей задержаться, как он стучал в дверь и заявлял, что ждет свою жену. С годами гости приходили все реже, да и Раннвейг реже отлучалась из дома. Приказчик Ханс так и не расстался с привычкой бродить в одиночестве по вечерам. Когда спускались сумерки, он уходил, сказав жене, что идет посмотреть, какова будет погода, а сам, крадучись, пробирался через огороды и изгороди. Он часто возвращался домой грязный, с порванной о проволоку одеждой, в дождь — промокший до костей, а в холод — посиневший от мороза. Бывало, на него нападали собаки, и он приходил искусанный.

Весной, когда маленькой Катрин исполнилось десять лет, она серьезно заболела. Болезнь эта вряд ли была вызвана ее общей слабостью. Что-то неладное случилось у нее с головой. У девочки начались боли в затылке, они все усиливались, и наконец ее уложили в постель. От сильного жара Катрин очень страдала. Мать не отходила от дочери ни днем, ни ночью. И только изредка какая-нибудь услужливая простая женщина сменяла ее у постели. В маленьком городке болезнь — целое событие. Такая новость всегда вносит разнообразие в размеренное течение жизни. При встречах все участливо расспрашивали о самочувствии маленькой Катрин.

Однажды в тихую весеннюю пору врач проходил мимо господского дома. В тот день девочка, говорили, потеряла сознание. Жена управляющего выглянула из окна и спросила:

— Как чувствует себя маленькая Катрин Хансдоуттир?

Надежды на выздоровление было мало, и врач решил пойти на крайнюю меру — сделать операцию. Послали за повивальной бабкой и за другой женщиной, умевшей ходить за больными. Врач усыпил Катрин и пробил череп за ушком; там оказалась опухоль, давившая на мозг, и ее удалили. Вечером на короткий миг девочка пришла в сознание и посмотрела на мать, а ночью ей стало хуже. Боли усилились, она опять погрузилась в беспамятство. Врач и женщины далеко за полночь сидели над ней, а обессиленная мать уснула. Наконец врач распрощался и попросил женщин зайти к нему утром. Ночь была страшная. Девочка металась в жару. К утру у нее появились судороги. Послали за врачом. Когда он пришел, мать держала ее на коленях. Девочка была мертва. Врач вернулся домой.

Путь его лежал мимо господского дома. В этот ранний утренний час жена управляющего, выглянув из окна, спросила:

— Как чувствует себя сегодня маленькая Катрин Хансдоуттир?

— Она умерла, — ответил врач, продолжая свой путь.

Тогда жена управляющего вошла в свою комнату и тщательно нарядилась. Она надела исландский костюм и черную бархатную шляпу с кисточкой. Фигурой она походила на мать; с годами она также располнела, у нее заметно увеличился живот, каштановые волосы уже были тронуты сединой, но с каждым годом она становилась солидней и почтенней, и, где бы она ни появлялась, сразу было видно, что идет настоящая благородная исландская дама.

Туридур послала в контору за мужем, она велела ему побриться, надеть визитку, крахмальный воротничок и черный котелок. «Умерла маленькая Катрин Хансдоуттир». Затем она велела прислуге открыть калитку, ведущую в дом Раннвейг, и снять заржавленную колючую проволоку. Накинув черную шелковую шаль, жена управляющего взяла мужа под руку, и они вышли из дома. Они шли рука об руку через светло-зеленый выгон под лучами весеннего солнца, в трауре, молчаливые, чинные.

Приказчик Ханс открыл им дверь. Управляющий оставил шляпу и эбонитовую черную палку с блестящим набалдашником на столе в передней и нерешительно последовал за женой в спальню. Раннвейг как раз кончила одевать покойницу. Она стояла у ее изголовья, заплаканная, убитая горем, когда на пороге появилась сестра, внушительная и важная.