Проспер Мериме - Гузла

Расстелил свой плащ Джордже Естиванич. Вкусил он хлеба и соли вместе с беем Иво Велико [17] Известно, что на Востоке два человека, вкусившие вместе хлеба и соли, тем самым уже становятся друзьями. ( Прим. автора. ) . И Иво он назвал сына, которого родила ему жена [18] Дать высшее доказательство уважения к кому-либо — это пригласить его в крестные отцы своего ребенка. ( Прим. автора. ) .

Но Никола Яньево, и Иосиф Спалатин, и Тодор Аслар сошлись вместе на Пасху в Кремени. И там была у них общая трапеза.

Сказал Никола Яньево: «Род Велико истреблен». Сказал Иосиф Спалатин: «Жив еще враг наш Иво Велико, сын Алексы».

Сказал Тодор Аслар: «Над ним Джордже Естиванич простирает свой плащ. Мирно живет он за Мресвицей с Алексой, своим последним сыном».

И сказали они все вместе: «Смерть Иво Велико и сыну его Алексе!» Взялись они за руки и пили сливовую водку [19] Сливовица. ( Прим. автора. ) из одной чарки.

На другой день после Троицы спустился Никола Яньево на равнину Ребровья. За ним шли двадцать человек с саблями и мушкетами.

В тот же день Иосиф Спалатин спустился с сорока гайдуками [20] Гайдуками называются морлаки, живущие без крова и промышляющие разбоем. Слово «гайдук» значит «начальник отряда». ( Прим. автора. ) . Подошел к ним и Тодор Аслар, а с ним сорок всадников в черных барашковых шапках.

Миновали они пруд Маявода, — вода в нем черна и не водится рыб. Лошадей своих там поить они побоялись, напоили их из Мресвицы.

«Что вам нужно, восточные беи? Что вам нужно в этих краях, у Джордже Естиванича? Или вы направляетесь в Сенью изъявить почтение новому подестá [21] Подестá — в средневековой Италии глава городского магистрата; также назывались наместники в принадлежавших Италии городах Балканского полуострова. ?»

«Мы не в Сенью направляемся, сын Естивана, — отвечал Никола Яньево, — ищем мы Иво Велико и его сына. Двадцать коней турецких, если ты нам его выдашь».

«Не выдам я Иво Велико за всех турецких коней, которыми ты владеешь. Он мой гость и друг. Именем его я назвал своего единственного сына».

Сказал тогда Иосиф Спалатин: «Лучше выдай нам Иво Велико, а не то прольется кровь. На боевых конях мы приехали с Востока, и наши мушкеты заряжены».

«Не выдам я тебе Иво Велико. Если же ты хочешь, чтобы пролилась кровь, знай, что на той горе у меня есть сто двадцать всадников: стоит мне свистнуть в серебряный свисток — и они сразу же сюда спустятся».

Тогда Тодор Аслар, не говоря ни слова, саблей раскроил ему череп. Подошли они к самому дому Джордже Естиванича, а жена его все это видела.

«Спасайся, сын Алексы! Спасайся и ты, сын Иво! Убили моего мужа восточные беи. Убьют они и вас!»

Так сказала Тереза Желина.

Но старый бей ответил: «Я слишком стар, чтобы бегать». И он добавил: «Спасай Алексу, он последний из нашего рода».

Отвечала ему Тереза Желина: «Да, я его спасу».

Увидели Иво Велико восточные беи. «Смерть ему!» — закричали они. Пули из их мушкетов вылетели разом, и острые сабли срезали седые кудри Иво.

«Скажи нам, Тереза Желина, это ли сын Иво?» [22] Чтобы стало понятнее, здесь следовало бы добавить: «...сказали они, указывая на сына Джордже Естиванича». ( Прим. автора. ) Но она ответила беям: «Не проливайте невинной крови». Тогда они воскликнули: «Это сын Иво Велико!»

Иосиф Спалатин хотел увести мальчика с собою, но Тодор Аслар вонзил в сердце мальчика свой ятаган [23] Длинный турецкий кинжал, слегка искривленный острием внутрь. ( Прим. автора. ) . И он убил сына Джордже Естиванича, приняв его за Алексу Велико.

Прошло десять лет, и Алекса Велико стал сильным и ловким охотником. Сказал он Терезе Желине: «Мать, почему висят на стенах эти окровавленные одежды?» [24] Иллирийский обычай. ( Прим. автора. )

«Это — одежда отца твоего Иво Велико, который еще не отомщен; а это — одежда Джордже Естиванича, за которого нет мстителя, ибо не осталось после него сына».

Помрачнел смелый охотник. Он не пьет больше сливовой водки, закупает он в Сенье порох. Собирает гайдуков и своих всадников.

На другой день после Троицы переправился он через Мресвицу и увидал черное озеро, где не водится рыба, и застал он трех восточных беев в то время, как они пировали.