Проспер Мериме - Письма из Испании

— А покуда я буду ходить на богомолье, кто будет кормить моих детей?

Вот он и болтался как неприкаянный среди колдунов и тому подобной сволочи, и они продали ему кусочек тростинки, о котором я вам говорил. С тех пор, сударь, этот Ромеро мог бы зайца поймать на бегу. Никто из сагалов не мог с ним сравниться. Вы знаете, какое это ремесло, как оно утомительно и опасно! Теперь он бегает перед мулами и покуривает себе сигару. Он от Валенсии до Мадрида пробежал бы без передышки. Остались на нем кожа да кости. Если глаза у него будут все так же вваливаться, то скоро он затылком будет смотреть. Это нечистый его гложет.

Для других вещей, не для ходьбы, есть другие наговоры. Амулеты, что предохраняют вас от свинца и стали, делают вас, как говорится, жестким. У Наполеона был такой амулет, потому его и не могли убить в Испании. Хотя есть, конечно, очень простое средство...

— Отлить серебряную пулю, — прервал я его, вспомнив о пуле, которою бравый виг пронзил лопатку Клеверхаузу [37] ...бравый виг пронзил лопатку Клеверхаузу. — Речь идет о распространенной в Англии легенде о смерти Грехема-Джона Клеверхауза, шотландского дворянина, поднявшего шотландских горцев против Вильгельма Оранского (1688). Якобы заключив договор с дьяволом, Клеверхауз был неуязвим на поле брани. Его смогла поразить лишь пуля, отлитая из серебра и отмеченная крестом. .

— Серебряная пуля может пригодиться, — продолжал Висенте, — только отлить ее нужно, положив в сплав монету с изображением ангела, как на старинных песетах. Но еще лучше взять просто свечку с престола, за которым служили обедню. Вы льете священный воск в форму для пуль и будьте уверены, что ни амулет, ни панцирь, никакая чертовщина не смогут предохранить колдуна от такой пули. Хуан Коль, прославившийся в свое время под Тортосой, был убит восковой пулей, всаженной ему храбрым партизаном. Когда он умер, партизан стал его обшаривать и увидел, что вся грудь у него покрыта фигурами и знаками, выжженными пушечным порохом; на них висели пергаменты и всякая всячина. Хосе Мария, о котором говорит вся Андалусия, знает заговор от пуль, но беда будет, если в него пустят восковую пулю. Вы знаете, как он обращается со священниками и монахами, когда они попадаются ему в руки? Он знает, что пуля, которая его убьет, будет освящена священником.

Висенте рассказывал бы еще, но в эту минуту мы увидели на повороте дороги замок Мурвьедро, и разговор принял другой оборот.

Любезный редактор!

Музей — довольно красивое здание [38] Музей — довольно красивое здание... — Испанский король Карл III поручил строительство этого здания архитектору Хуану де Вильянуэва в 1785 году, предполагая разместить в нем музей естественной истории. , превосходно расположенное в самом аристократическом квартале города, между Прадо и Буэн Ретиро. Оно со всех сторон окружено деревьями, а это приятная неожиданность в огромной, лишенной зелени пустыне Мадрида. Внешне здание не отличается архитектурной выразительностью, но отнюдь не производит неприятного впечатления. Заслуга в открытии музея принадлежит Марии-Луизе [39] Заслуга в открытии музея принадлежит Марии-Луизе... — Ошибка Мериме: музей был открыт благодаря жене Фердинанда VII Марии-Изабелле, но уже после ее смерти (1818), 19 ноября 1819 года. , которую испанцы прозвали Португалкой : работы по его постройке, начатые давно, прерваны были из-за «бедствий войны». На стенах здания можно обнаружить следы нашествия 1809 года [40] ...нашествия 1809 года... — Речь идет о войне Наполеона в Испании. : на них еще и сейчас легко разобрать сделанные французскими и английскими солдатами надписи, напоминающие о том, как переменчивы успехи в этих вечных столкновениях.

Похоже, что во всех странах архитекторам доставляет какое-то странное удовольствие оказывать, елико возможно, самые плохие услуги живописцам, словно между ними существует своего рода профессиональное соперничество. Если строится музей, то можете быть уверены, что они позабудут только одно — обеспечить приличное освещение картин. «Мне для моего музея, — говорил один знаменитый архитектор, — требуется очень много окон на фасаде. Пусть уж Рафаэль и Тициан устраиваются как хотят: для меня окна — прежде всего. К тому же музей — это, вообще говоря, дворец, украшенный картинами».