Исаак Башевис-Зингер - Люблинский штукарь

— Поздно уже, — наконец сказала Эмилия и потянула звонок.

По шаркающим шагам Яша догадался, что отворять идет жена сторожа. В подворотне было темно. Эмилия вошла, и Яша скользнул за ней вслед. Он проделал это ловко, неслышно и неожиданно для себя. Сторожиха пошлепала к своей каморке, а он во тьме взял Эмилию за руку.

— Кто тут? — вздрогнула она.

— Я…

— Боже, что ты вытворяешь?

Она даже как будто засмеялась в темноте, пораженная, как видно, его ловкостью и отвагой.

Они молча стояли, словно бы сами с собой советуясь.

— Нет, так не годится, — шепнула она.

— Я хочу тебя поцеловать.

— Но как ты войдешь? Дверь откроет Ядвига.

— Я сам открою…

Яша поднялся с ней по лестнице. Несколько раз они останавливались целоваться. У двери он шевельнул рукой, и та отворилась. В коридоре было темно. Полночная тишина стояла в квартире. Он вошел в гостиную, ведя за собой Эмилию, а она, похоже, пыталась повернуть. Оба тихо боролись. Яша вел ее к дивану, и Эмилия шла, словно не владея собой.

— Я не хочу начинать нашу жизнь в грехе, — шепнула она.

— Нет…

Он стал ее раздевать, но от шелкового платья с треском посыпались искры. Хотя он знал про статическое электричество — искры испугали его. Эмилия, та была просто поражена. Она больно вцепилась в Яшины запястья:

— Как ты выйдешь?

— В окно.

— Галина может проснуться.

Эмилия вырвалась:

— Нет. Тебе следует уйти!..

На следующий день Яша спал и спал. Подремывая, он провалялся до часу. Магда по деревенской привычке не могла взять в толк, как можно проспать до обеда. Правда, она давно убедилась, что он не такой, как все. Он мог больше съесть и дольше поститься, мог не спать ночами и проспать целый день. Открыв спросонья глаза, он сразу вступал в разговор, как будто спящим только прикидывался. По тому, как вздрагивала кожа на Яшином лбу, и по височным жилкам могло показаться, что во сне он размышляет, словно наяву. Быть может, его мозг придумывал так новые трюки?.. Магда ходила на цыпочках. Она принесла ему овсянки с картошкой и грибами. Яша поел и, словно загипнотизировав сам себя, снова зарылся в подушки. Магда на деревенском своем диалекте ворчала сквозь зубы: «Выхрапи свои грехи, дубина, собачья душа! Притомился у барыньки, у паршивки этой…» От всех бед Магда знала одно средство — работу. Яша здорово снашивал одежду и белье, так что ей постоянно приходилось что-то чинить. Швы на нем расползались, он терял пуговицы, рубашки носил один день, потом бросал. За ним надо было непрестанно убирать, мыть, шить, чистить. Еще приходилось заботиться о животных: лошадях в конюшне, обезьянке, вороне и попугае. Магда была для Яши всем — женой, прислугой, помощницей на сцене. Но что она с этого имела? Ничего. Кусок хлеба. По правде сказать, лишнего и у него самого не водилось. Все пользовались им, обкрадывали, надували. Насколько он бывал разумен, когда читал книги и газеты или когда гипнотизировал и отгадывал мысли, настолько в делах практических оказывался наивен. И здоровье свое губил. Ему не следовало шляться по ночам. Крепкий от природы, он, случалось, делался слабей мухи, терял сознание и лежал точно в обмороке…

Магда стирала, скребла, отчищала, выколачивала пыль. Соседки заглядывали разжиться долькой чеснока, луковицей, чашкой молока, жиром… Магда никому не отказывала. В сравнении с этими бедолагами она была богатой… К тому же по причине своего сомнительного положения Магде приходилось к ним подлаживаться. Официально ее заявили прислугой. Если соседки с ней цапались, они честили ее потаскухой, падалью и намекали про желтый билет. Мужчины, напиваясь, к ней приставали. Когда она шла в лавку или за водой, мальчишки орали: «Еврейская шлюха!»

На костеле Святого Яна пробило два. Магда вошла к Яше. Он уже не спал, а сидел в постели и глядел в одну точку.

— Выспался?

— Ага. Я ведь страшно устал.

— Когда будем репетировать? Премьера через неделю.

— Знаю.

— Везде афиши налепили. Твоя фамилия большими буквами.

— Пошли они все к черту!

Яша сказал, что хорошо бы помыться, и Магда принялась греть на кухне воду. Она намыливала его в деревянной ванне, окатывала водой, растирала. Как всякой женщине, ей хотелось ребенка. От Яши Магда готова была родить даже внебрачного. Но он и тут ее обездолил, сам предпочитая оставаться ребенком. Магда купала его, целовала, голубила. Яша доставлял ей больше огорчений, чем самый худший недоброжелатель, но даже при недолгом с ним общении получалось, что он от нее зависит, и чувства Магды тотчас вспыхивали с новой силой.