Разипурам Нарайан - Продавец сладостей

«Дом словно стал другим», — подумал он.

Это утвердило его в недавнем чувстве, что он уже не тот, каким был прежде. На ум ему пришел совет бородатого: «Поначалу не торопитесь, но, приняв решение, действуйте быстро и решительно». Это было примерно то же, чему он научился у Ганди, но с годами этот урок забылся. Он вспомнил, как двадцать с лишним лет назад он, будучи волонтером Гражданского неповиновения, бросился к дому главного налогового чиновника и влез на крышу, чтобы сорвать британский флаг и повесить вместо него индийский. Во дворе было полно полицейских в шлемах, но он действовал так стремительно, что они растерялись — и опомнились, только когда он был уже на крыше. Пока они лезли за ним следом, он вцепился, словно крокодил, в британский флаг, сорвал его и обеими руками обнял флагшток в надежде повесить на него индийский флаг. Полицейские избили его, проломили ему голову — и только тогда он выпустил наконец флагшток из рук. Опомнился он спустя пятнадцать дней в больнице, а потом, всеми забытый, долго валялся в тюрьме. «Бывают моменты, когда волонтер должен действовать не раздумывая», — учили его вожди.

Если ты был волонтером Неповиновения хоть раз — на всю жизнь останешься им. Ты можешь не бороться за правду против англичан, но тогда ты будешь бороться за правду еще с кем-нибудь, в делах личных и всяких других. Он ведь это всегда знал, но только почему-то все-таки забыл. Воодушевленный этими размышлениями, Джаган наконец решился постучать в дверь на половину Мали.

Грейс отворила дверь и воскликнула:

— Отец! Вы здесь в такое время! Вот не ожидала!

Джаган приступил прямо к делу.

— Мне нужно с тобой поговорить. Ты выйдешь или мне войти?

— Входите, пожалуйста. Идемте в холл. Там кресла удобные.

Он пошел за нею и опустился на диван. Она уселась в свое кресло, теребя цепочку на шее. На маленьком столике сбоку лежала раскрытая книга. Грейс была одета в желтое кимоно, делавшее ее похожей на японку.

«Что ни день, она разная!» — подумал он, подавив желание спросить: «А ты уверена, что сегодня ты не японка?»

Вслух же он произнес:

— Что ты читаешь?

— Ничего особенного…

И она назвала какое-то имя.

«Не отвлекайся, — приказал он себе. — Ты уже достаточно ходил вокруг да около и потерял всякий контакт с сыном. Смотри не потеряй также и сноху».

Первый вопрос его был такой:

— В последнее время я совсем не вижу тебя в моем доме. Почему?

Она покраснела. Губы ее дернулись, но она ничего не сказала.

Заметив ее смущение, он добавил:

— Можешь не отвечать на мой вопрос.

Он дал ей немножко прийти в себя, а потом спросил:

— Ты хочешь вернуться в свою страну?

И снова губы ее дернулись, она покраснела, опустила свои узкие глаза и промолчала. Закаркала ворона, севшая на плиты, которыми был вымощен открытый дворик. Хриплое ее карканье нарушило мрачную тишину.

— Опять эта ворона! — пробормотала Грейс. — Одну минутку…

Она вскочила, побежала на кухню, вынесла оттуда кусок хлеба и швырнула его на крышу. Ворона подхватила его и улетела. Спустя минуту прилетели еще вороны, уселись на крышу и тоже закаркали.

— Вот что плохо… Все они требуют свое, а у меня на всех не хватает, — сказала она.

Джаган не удержался и произнес:

— То же самое в моей лавке. Весь город требует у меня сластей, но к четырем часам уже ничего не остается.

Она промолчала. Джаган забеспокоился. Вся его решимость исчезла без следа. Он боялся Грейс. Он боялся, что, если он спросит ее о чем-нибудь еще, она расплачется. Он чувствовал, что она чем-то встревожена, и ему захотелось махнуть на все рукой и уйти. Когда часы пробили четыре, он встал и с необычайной четкостью произнес:

— Мне нужно в лавку.

Грейс молча проводила его до дверей. Когда он занес ногу за порог, она сказала:

— Отец, Мо хочет отправить меня домой.

— Почему? — спросил Джаган, остановившись.

Грейс заколебалась. Джаган боялся, что она заплачет, но она очень спокойно сказала:

— Все кончено, вот и все.

— Что кончено?

Она не ответила.

— Это он надумал или ты сама? — спросил Джаган.

— Он хочет отправить меня домой, — повторила она. — Он говорит, что ему больше не по средствам держать меня здесь.

Эти новые сведения о Мали были настолько поразительны, что Джаган не мог произнести ни слова.

Она продолжала:

— Раньше я работала. Когда я приехала сюда, у меня было две тысячи долларов. От них ничего не осталось.

— Почему?

Она только сказала: