Марк Твен - По экватору

— Вот что, дружище, выкладывайте, только без лишних слов. Что вам нужно? — спросил он.

— Мне нужно сто тысяч фунтов взаймы.

— Только и всего? («Я ошибся, он все-таки сумасшедший... Нет... не может быть... глаза разумные!») Ну и удивили! А кто вы, собственно, такой?

— Да никто.

— Как нас зовут?

— Сесиль Роде.

— Что-то не припомню такого имени... Гм... из чистого любопытства... почему вы обратились ко мне с такой удивительной просьбой?

— Я намерен в ближайшие два месяца заработать сто тысяч фунтов для вас и столько же для себя.

— Ну и ну... Никогда не слыхал ничего подобного... садитесь. Любопытно... Вы чем-то... да, чем-то меня заинтересовали... именно заинтересовали... И вовсе не нашим предложением, оно тут ни при чем... нет, не оно меня привлекает, тут что-то другое, я сам еще толком не знаю что; должно быть, что-то в вас самом, вы сами по себе. И да... опять же из чистого любопытства... если я верно понял, вы хотели бы занять...

— Я сказал: «намерен».

— Извините, вы в самом деле так сказали. Я думал вы оговорились... не учли истинного значения слова.

— Нет, как раз учел.

— Н-да, должен вам сказать... погодите, я немного похожу по комнате, у меня какой-то ералаш в голове. А вы, кажется, совершенно спокойны. («Этот парень безусловно не сумасшедший, а насчет исключительной личности... что ж... может быть, даже весьма исключительная».) Н-да, кажется, меня теперь уже ничем не удивишь! Шпарьте, не стесняйтесь! Так что же вы надумали?

— Скупить весь настриг шерсти — поставка через два месяца.

— Всю шерсть?

— Всю.

— Н-да, вы все-таки ухитрились меня еще раз удивить. Что вы говорите! Вам известно, во что станет вся шерсть?

— Два с половиной миллиона фунтов стерлингов... может быть, немного больше.

— Подсчет у вас, во всяком случае, верный. А вам известно, сколько надо наличными, чтобы через два месяца вся шерсть была наша?

— Те самые сто тысяч фунтов, за которыми я пришел.

— Опять верно. Н-да, хотел бы я, чтоб они у вас были... просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Ну а если бы они у вас были, как бы вы с ними поступили?

— В два месяца превращу их в двести тысяч фунтов.

— Вы хотите сказать — могли бы превратить, если бы...

— Я сказал: «превращу».

— Черт возьми, вы в самом деле сказали «превращу»! Выражаетесь вы точно, ничего не скажешь, точнее быть не может. Погодите, дайте сообразить! Ведь точность речи означает трезвость ума. Клянусь честью, у вас и в самом деле есть веские, с вашей точки зрения, основания ворваться сюда с этим сумасбродным планом скупить для продажи шерсть целой колонии. Выкладывайте, меня уже ничем не проймешь — я закалился, если так можно выразиться. Почему вы собираетесь скупить всю шерсть и почему вы надеетесь выручить за нее такие деньги? То есть какие у нас основания полагать...

— Я не полагаю — я знаю.

— Опять ясно. Откуда же вы знаете?

— Франция объявила Германии войну, и в Лондоне цена нa шерсть поднялась на четырнадцать процентов и продолжает подниматься.

— Aх, вот как? Теперь-то вы попались, голубчик! Видно, думали убить меня своей новостью, думали, я вскочу как ужаленный? Так нет же — как видите, я совершенно спокоен. И по очень простой причине: я только что прочел утреннюю газету. Вот, можете взглянуть. Пятьдесят дней как из Лондона, прибыла вчера в одиннадцать вечера самым быстроходным судном. Вот они, все новости, — черным по белому. Нигде и намека нет на войну, а что касается шерсти, так это самый завалящий товар на английском рынке. Теперь ваша очередь вскакивать... Что же вы сидите? Почему вы сидите так невозмутимо, когда...

— Потому что у меня новости более свежие.

— Более свежие? Ну, знаете... да ведь пароход всего пятьдесят дней как из Лондона...

— Мои новости десятидневной давности.

— Да вы что, Мюнхгаузен? Нет, вы только послушайте, что говорит этот безумец! Где вы их взяли?

— В брюхе акулы.

— Ну, это уж слишком! Вот наглость! Полицию сюда, тащите ружье... поднимите на ноги весь город! Сумасшедшие всего мира вырвались на свободу в лице этого...

— Сядьте! И возьмите себя в руки. Что толку волноваться? Разве я волнуюсь? Волноваться совершенно ни к чему. Успеете выдумать всякие нелепицы насчет меня и моего рассудка потом, если у меня не окажется доказательств.

— О, простите, тысячу раз прошу прощения! Мне бы следовало сгореть со стыда — ведь это такой пустяк: подумаешь, что стоит послать в Англию акулу за биржевым бюллетенем!..

— Как ваше имя, сир?