Чарльз Диккенс - Давид Копперфильд. Том I

Свое благоговение к науке мистер Дик распространил и на доктора Стронга, — он считал его самым тонким, самым мудрым философом всех времен и народов. Долгое время он ее решался говорить с нашим директором иначе, как сняв шляпу. Даже когда, подружившись с доктором Стронгом, они прогуливались целыми часами по так называемой «докторской аллее», и тогда мистер Дик время от времени снимал свою шляпу в знак уважения к его мудрости и знанию. Уже не ведаю, право, как это случилось, что доктор Стронг во время этих совместных прогулок стал читать выдержки из своего знаменитого греческого словаря. Быть может, наш директор, не обращая внимания на своего компаньона, просто читал их для себя. Как бы то ни было, это вошло в привычку, и мистер Дик, слушая с сияющим от радости и гордости лицом абсолютно непонятную для него премудрость, проникся убеждением, что на свете не существует более восхитительной книги, чем греческий словарь.

Так ясно рисуются перед моими глазами эти двое, прогуливающиеся перед окнами нашей классной комнаты: доктор Стронг читает выдержки из своей рукописи, добродушно улыбаясь или с серьезным видом покачивая головой, а мистер Дик с величайшим интересом слушает каждое его слово, в то время как его мысли витают неизвестно где. И вот, когда я вспоминаю их во время такой прогулки, мне кажется, что это одна из самых мирных и милых сцен, виденных мною в жизни.

Агнесса также очень скоро подружилась с мистером Диком, и он, бывая у них в доме, познакомился с Уриа. Наша же дружба с милым стариком все укреплялась, принимая странный характер: приезжая как бы наблюдать за мной, в роли опекуна, он во всем решительно советовался со мной и неизменно следовал моим указаниям. Делал он это, по его словам, не только из большого уважения к моей природной проницательности, но еще считая, что я много унаследовал от моей, единственной в своем роде, бабушки.

Однажды, в один из четвергов, когда я утром, перед школой, собирался провожать мистера Дика из его гостиницы в контору дилижансов, я встретил на улице Уриа, и он напомнил мне о моем обещании притти как-нибудь к ним с матушкой на чай.

— Впрочем, — сейчас же прибавил он со своей змеиной манерой извиваться, — я мало надеюсь на это, мистер Копперфильд: уж слишком мы маленькие люди.

В то время я еще не умел отдать себе хорошенько отчет в том, нравится ли мне Уриа или я питаю к нему отвращение, и, обуреваемый этими сомнениями, я стоял и смотрел ему в лицо. Но тут меня испугала мысль, что, пожалуй, я могу прослыть гордецом, и я поспешил сказать ему, что помню его приглашение и только жду, когда он назначит день.

— Ах, если только в этом дело, мистер Копперфильд, — воскликнул Уриа, — а не в том, что мы люди маленькие, то пожалуйте к нам сегодня же вечером!

Я ответил ему, что скажу мистеру Уикфильду о его приглашении, и если он, в чем я уверен, ничего не будет иметь против, то с удовольствием побываю у них.

И вот в шесть часов (занятия в этот день в конторе кончились раньше обыкновенного) я сказал Уриа, что могу итти с ним.

— Матушка будет очень горда вашим посещением, — заявил мне Уриа, когда мы шли с ним по улице. — Или, вернее сказать, мистер Копперфильд, она возгордилась бы этим, не будь это грешно.

— Но надеюсь, что сегодня утром вы не заподозрили меня в гордости, — сказал я.

— Помилуйте, мистер Копперфильд, нет, нет! Такая мысль, конечно, не приходила мне в голову. И найди вы нас даже слишком маленькими людьми для знакомства с нами, я, поверьте, нисколько не счел бы это гордостью с вашей стороны: мы ведь с матушкой действительно маленькие людишки!

— А скажите, много ли в последнее время вы работали над вашими законами? — спросил я его, чтобы переменить разговор.

— Что вы, мистер Копперфильд! — униженно ответил он. — Да разве можно так громко называть мои скромные занятия, когда время от времени часок-другой провожу я над «Судопроизводством» мистера Тидда!

— Должно быть, вещь не легкая, ведь правда? — спросил я.

— Как для кого, — ответил Уриа. — Для способного человека, быть может, и легко, а для меня порой бывает очень трудно.

Принявшись тут выбивать у себя на подбородке, словно на барабане, дробь своими костлявыми, как у скелета, пальцами, он добавил:

— Видите ли, мистер Копперфильд, в книге Тидда встречаются затруднительные места для человека с такими ничтожными познаниями, как мои, например латинские слова, разные там термины [52] Термины — специальные слова и выражения, принятые в различных областях науки, искусства и техники. .