Ихара Сайкаку - Рассказы из всех провинций

Самурай Огава Ханэмон был наделен столь редкостным умом и прекрасной внешностью, что служил примером для всего света. Он нес почетную должность княжеского вестового, на людях всегда появлялся в сопровождении копьеносца, а сзади вели его верховую лошадь, и не было равных ему среди всей самурайской дружины. Но, увы, нет ничего в нашем мире ненадежней судьбы самурая!

Вчера из провинции Бунго, родных мест Ханэмона, доставили ему послание, он увидел адрес, начертанный женской рукою. Встревоженный, распечатал он письмо, — оно было от невестки, жены старшего брата. Письмо гласило: «Муж мой, господин Хамбэй, в ночь на семнадцатое число сего месяца убит за игрой в го, по причине пустячного спора, перешедшего в ссору, во время очередного состязания в храме Мёфуку. Убийца, Тэрада Яхэйдзи, тотчас же бежал из нашего края. У мужа нет сыновей, и потому, кроме Вас, мне некого попросить о мести. Я же всего лишь женщина и потому отомстить за смерть мужа бессильна». — Так писала она, полная скорби.

Долго раздумывать было нечего. Ханэмон тотчас испросил отпуск у господина и, взяв с собой своего единственного сына Хампати, покинул город Эдо в краю Мусаси.

«Господин лишь недавно призвал на службу и приблизил к себе этого Яхэйдзи, — рассудил он. — И потому в княжестве будут, конечно, держать его местопребывание в глубокой тайне, и поймать его будет чрезвычайно трудно. Однако я слыхал, есть у него родные в сельской местности, в провинции Тадзима; скорее всего, он именно там и укрылся. Пойдем-ка туда и попытаемся его разыскать». И они поспешили в провинцию Тадзима, стали потихоньку разузнавать и выспрашивать. Среди крестьянских домов заметно выделялся один — он походил на усадьбу, к нему вели ворота, и был он обнесен двойной оградой. Жило там много наемных ронинов, имелись сторожевые псы, а по ночам сторожа без устали ходили кругом, стуча в колотушки, иными словами, тут принимались все меры предосторожности, дабы в случае чего сразу поднять тревогу.

И вот однажды, когда лил сильный дождь, дул ветер и ночь выдалась особенно темная, отец и сын, заранее припасшие рисовые колобки, приблизились к собакам, кинули им колобки, чтобы те не лаяли, проделали лазейку во внешней ограде, проложили себе путь через внутреннюю и добрались уже до самых сеней дома, как вдруг Яхэйдзи услыхал шум и закричал: «Кто там?» Отец и сын сунули в рот по большой щепке в надежде, что их примут за собак, держащих в пасти рыбу, но Яхэйдзи закричал: «Нет, для собак головы торчат слишком высоко! Эй, люди, вставайте все!» Молодые парни, нанятые на случай опасности, подняли шум и крик, однако сам Яхэйдзи, заподозрив недоброе, из дома не вышел. Чувствуя, что дело приняло скверный оборот, отец и сын решили: «На сей раз нужно спасаться бегством!» Убегая, они захватили с собой кастрюли и сковородки, перебросили их за ограду и хотели было ускользнуть через устроенную ими лазейку. Однако старший был уже не столь проворным и ловким — нырнув в лаз, он замешкался, и множество людей ухватили его за ноги, так что он не мог даже пошевельнуться… Тогда Хампати остановился, вернулся, отрубил отцу голову и, схватив ее, скрылся. Наутро Яхэйдзи тщательно расследовал происшедшее, но, увидев брошенные на улице кастрюли, решил, что то были простые воры. Тем дело и кончилось.

А Хампати, с головою отца, которую он же и отрубил, ушел далеко в горную глушь Ируса и, раздвигая заросли по-осеннему красного кустарника хаги, думал: «Вот какие горестные дела свершаются в нашем мире! Какой злой рок привел меня, не отомстив врагу, убить родного отца? Велико же будет горе матушки, оставшейся в Эдо, когда она узнает об этом. Каким негодяем она сочтет меня! Но все же я убью Яхэйдзи, решение мое твердое. Ты можешь быть спокоен!» — Так говорил он, мысленно обращаясь к отрубленной голове отца. Затем он вырыл ямку у корней дерева и хотел было закопать голову, как вдруг заметил в земле чей-то череп. «Кто же этот человек, нашедший здесь свою смерть?» — с состраданием подумал он и, хотя не мог доведаться, кому принадлежал череп, похоронил обе мертвые головы вместе, собрал цветы, украсил ими могилу, окропил, как положено, водой; а так как до захода солнца было еще далеко, то он, решив вернуться в селение лишь с наступлением темноты, опустил голову на могильный холмик и задремал. Во сне явился ему тот череп и молвил:

— Я дух убитого твоего отца Ханэмона. Не случайно вышло так, что, отправившись для свершения мести, я пал от твоей руки — на то есть причины, истоки коих кроются в прошлой жизни. В одном из прежних моих существований убил я восьмерых ни в чем не повинных людей из рода Яхэйдзи. Небо не прощает столь тяжкого преступления. Я это понял только теперь, уже после смерти. Ты тоже не властен избежать сей кары, а потому брось самурайские мысли, оставь думы о мести, надень рясу и усердно молись за упокой наших душ, за меня и за моего брата. В доказательство же того, что слова мои истинны, больше ты меня не увидишь. Раскопай еще раз эту могилу, и ты удостоверишься в сказанном мною. — С этими словами он скрылся.