Эрнест Хемингуэй - Праздник, который всегда с тобой

Эти богачи любили его и доверяли ему, потому что он был застенчив, комичен, неуловим, где-то уже фигурировал, и поскольку он был безотказной рыбой-лоцманом, они видели, что тогдашняя искренность его политики — всего лишь кратковременная симуляция, а на самом деле он один из них, только еще не знает этого.

Если есть два человека, любящих друг друга, счастливых, веселых, и один из них или оба создают что-то по-настоящему хорошее, люди тянутся к ним, как перелетные птицы слетаются ночью к яркому маяку. Если бы эти двое были опытны или сложены так же прочно, как маяк, ущерба было бы не много — разве что для птиц. Люди, привлекающие других своим счастьем и успехом в работе, обычно неопытны, но быстро учатся противостоять чужой воле и учатся уходить в сторону. Но они не научились противостоять добрым, привлекательным, обаятельным, щедрым, чутким богачам, которые скоро завоевывают вашу любовь, а, напитавшись, идут дальше, оставляя после себя мертвую, вытоптанную землю, похуже, чем конница Атиллы.

В том году богачи явились следом за рыбой-лоцманом. Годом раньше они не приехали бы. Тогда не было уверенности. Работа шла так же хорошо, счастья было даже больше, но роман еще не был написан, поэтому уверенности у них не было. Они никогда не тратили свое время и обаяние на то, в чем не было уверенности. Да и зачем? В Пикассо они были уверены еще до того, как услышали о существовании живописи. Были вполне уверены и в другом художнике. Во многих других. Но выбрали этого. Он был неплохой художник — кому такое нравится — и себе на уме. Но в этом году у них появилась уверенность — рыба-лоцман дала им знать и сама явилась, чтобы мы не восприняли их как чужаков и чтобы я не упирался. Рыбой-лоцманом, понятно, был наш приятель.

Я и сейчас вспоминаю это с ужасом. В те дни я верил рыбе-лоцману, как верил «Исправленным гидрографическим лоциям Средиземного моря» или таблицам «Морского астрономического ежегодника Брауна». Подпав под обаяние этих богачей, я стал доверчивым и глупым, точно сеттер, который готов идти за любым, у кого ружье, или дрессированная цирковая свинья, нашедшая наконец того, кто любит ее и ценит как самостоятельное существо. То, что каждый день можно превратить в фиесту, было для меня удивительным открытием. Я даже прочел вслух переработанную часть романа — ниже этого писатель не может пасть, и для него, писателя, это гораздо опаснее, чем съезжать без страховки на лыжах по леднику до того, как зимний снег закроет трещины.

Когда они говорили: «Это изумительно, Эрнест. Совершенно изумительно. Вы сами не понимаете, что это такое», — я благодарно вилял хвостом и нырял в представление о жизни как о ежедневной фиесте, надеясь приплыть на берег с какой-нибудь замечательной палкой, — вместо того чтобы подумать: «Если этим паразитам нравится, что же там неправильно?» Так бы я подумал, если б вел себя как профессионал; впрочем, если бы я вел себя как профессионал, то никогда бы не стал читать им.

Зима была ужасная. До того как приехали эти богачи, к нам проник другой представитель их вида, воспользовавшись самым древним, наверное, приемом. Это когда незамужняя молодая женщина временно становится лучшей подругой замужней молодой женщины, поселяется с мужем и женой, а потом бессознательно, невинно и неотступно делает все, чтобы женить на себе мужа. Если муж писатель, трудится над книгой, большую часть времени занят и не может в течение дня составить компанию своей жене, такой расклад имеет свои преимущества — пока ты не понял, что из этого получается. Писатель закончил работу — и рядом с ним две привлекательные молодые женщины. Одна — новая и мало знакомая, и, если ему не повезло, он теперь любит обеих. И тогда та, которая настойчива, побеждает.

Выглядит это глупо. Но в самом деле любить двух женщин одновременно, по-настоящему любить — это самое страшное и разрушительное, что может приключиться с мужчиной, когда незамужняя решила выйти замуж. Жена об этом не догадывается и верит мужу. У них бывали трудные времена, они прошли через них вместе, в любви друг к другу, и она верит мужу безоговорочно и беззаветно. Новая говорит: ты не можешь любить ее в самом деле, если любишь и жену. Сначала она этого не говорит. Это происходит позже, когда убийство уже совершилось. Это происходит, когда ты уже врешь всем подряд и только одно понимаешь: что ты правда любишь двух женщин. Все это время ты делаешь невозможные вещи; когда ты с одной, ты любишь ее, когда с другой — ее любишь, когда они вместе — любишь обеих. Ты нарушаешь все обещания, поступаешь так, как никогда не позволил бы себе поступить и не захотел бы. Настойчивая побеждает. Но в итоге побеждает проигравшая — и это самая большая удача в моей жизни. Вот какой получилась та последняя зима. Вот что я о ней помню.