Эрнест Хемингуэй - Праздник, который всегда с тобой

Мы переоделись в пижамы, а одежду отдали сушить. За окном по-прежнему шел дождь, но в комнате с электрическим светом было уютно. Скотт лежал на кровати, собирая силы для борьбы с болезнью. Я посчитал его пульс — семьдесят два, пощупал лоб — прохладный. Прослушал грудь, попросив дышать поглубже — дыхание чистое.

— Слушайте, Скотт. У вас все в порядке. Если хотите предохраниться от простуды, лежите, а я закажу лимонад, виски — выпьете с аспирином, вам станет легче, и даже насморка не будет.

— Допотопные снадобья, — сказал Скотт.

— У вас нет температуры. Какая, к черту, пневмония без температуры?

— Не чертыхайтесь, — сказал Скотт. — Почем вы знаете, что у меня нет температуры?

— Пульс нормальный, лоб холодный на ощупь.

— На ощупь, — с горечью повторил Скотт. — Если вы настоящий друг, добудьте мне градусник.

— Я в пижаме.

— Пошлите за ним.

Я вызвал звонком обслугу. Официант не пришел; я позвонил еще раз и пошел в коридор искать его. Скотт лежал с закрытыми глазами, дышал медленно и осторожно; восковая кожа и правильные черты лица делали его похожим на маленького мертвого крестоносца. Я начал уставать от литературной жизни — если происходившее со мной было литературной жизнью, — и уже тосковал по работе и ощущал смертное одиночество, какое наступает вечером впустую прожитого дня. Я очень устал от Скотта и от этой дурацкой комедии, однако официанта нашел, дал ему денег на градусник и на трубочку аспирина и попросил принести два citron presse [54] Лимонный сок ( фр. ). и две двойные порции виски. Я хотел заказать бутылку, но здесь подавали только порциями.

Скотт лежал с закрытыми глазами, словно изваяние на собственной надгробной плите, и дышал с исключительным достоинством.

Услышав, что я вошел в номер, он заговорил:

— Вы достали термометр?

Я подошел и положил руку ему на лоб. Лоб не был холодным, как у надгробного изваяния. Но был прохладным и сухим.

— Нет, — сказал я.

— Я думал, вы принесли термометр. — Я послал за термометром.

— Это не то же самое.

— Да. Совсем не то же, правда?

Злиться на Скотта было так же бессмысленно, как злиться на сумасшедшего, но я злился на себя самого за то, что впутался в эту глупость. Но опасался он не зря, я это прекрасно понимал. В то время большинство пьяниц умирали от пневмонии — болезни, теперь почти побежденной. Но Скотта, при том как его разбирало от самых маленьких доз спиртного, трудно было назвать пьяницей.

Тогда в Европе мы считали вино чем-то таким же полезным и обычным, как пища, и, кроме того, оно радовало, создавало ощущение благополучия и счастья. Пили вино не из снобизма, это не было признаком какой-то утонченности, не было модой; мне бы в голову не пришло пообедать без вина, сидра или пива. Я любил все вина, кроме сладких, полусладких и крепленых, и не представлял себе, что несколько бутылок легкого сухого белого макона, выпитых вдвоем, произведут в Скотте химические изменения, превращающие его в дурака. С утра мы выпили виски с водой, но в своем невежестве касательно алкоголя я не ожидал, что это может повредить человеку, ехавшему в открытой машине под дождем. Алкоголь должен был очень быстро окислиться.

Дожидаясь официанта с заказанным, я сел с газетой и докончил бутылку макона, которую мы открыли на последней остановке. Во французских газетах всегда пишут о каких-нибудь удивительных преступлениях, и ты следишь за ними из номера в номер. Эти отчеты читались как истории с продолжением, и необходимо было читать первые главы, потому что краткого содержания предыдущих, в отличие от американских романов с продолжением, здесь не давали, — да и американские читать неинтересно, если пропустил важнейшую первую главу. Когда ездишь по Франции, газеты не так интересны, поскольку теряется непрерывность разных crimes, affaires и scandales [55] Преступлений, тяжб и скандалов ( фр. ). , и ты лишаешься удовольствия от чтения их в кафе. Сегодня я предпочел бы сидеть в кафе, читать утренние парижские газеты, наблюдать за людьми и пить что-нибудь поосновательнее макона перед ужином. Но надо было пасти Скотта и довольствоваться тем, что есть.

Официант принес два стакана лимонного сока со льдом, виски, воду «Перрье» и сказал, что аптека закрыта и градусник он не купил. Аспирин он где-то взял взаймы. Я спросил, не может ли он взять взаймы градусник Скотт открыл глаза и наградил официанта злобным ирландским взглядом.

— Вы объяснили ему, насколько это серьезно? — спросил он.