Однажды, уходя, они сказали:
— В случае чего мы поставим караул у дверей.
Акция после погрома всех застала врасплох. На улицах внезапно появились немецкие солдаты в черных мундирах. У выходов со дворов выстроились польские и украинские полицейские. В квартиры врывались еврейские полицейские в старых военных фуражках без орлов. Выводили женщин, детей и стариков. Всех гнали на Панскую. Толпа, окруженная немцами, шла по мостовой в сторону скотобойни и железнодорожной станции. А другая толпа, на тротуарах, стояла и смотрела. Дети, чьи игры прервала акция, показывали пальцами на убегающих евреев.
Мы спрятались в подвал. Сквозь щели в крышке люка, через который ссыпали уголь, снаружи доносились крики и обрывки разговоров. С нами не было только бабушки: увидев, как тесно в подвале, она укрылась у соседки в другом конце двора. У наших дверей стоял патруль конной полиции.
Приплелся подвыпивший сосед, пан Грач.
— Евреи! Вылазьте! — закричал он. Австрийцы расхохотались.
На вторую ночь ведро, служившее сортиром, переполнилось. Нечего было пить. Утром забу́хали сапоги входящих в квартиру солдат. Они подняли дверцу в полу.
— Выходите! — крикнули они. — Акция закончена.
Когда Нюся побежала в другой конец двора, австриец, который полюбил Ромуся, сказал матери:
— Там всех забрали. Die Saatkrähe [8] Грач (нем.) .
их выдал.
Мы остались одни. Дедушка сидел на стуле, положив руки на голову маме, которая стояла перед ним на коленях. Нюся лежала на полу. Отец сел около нее, поджав длинные ноги.
— Может, придет письмо… — тихо сказал он.
— Они ее убьют, — плакала Нюся.
— Всех убьют, — сказала Тереза.
Марека Бернштейна и его деда тоже забрали. Пошли слухи о товарных вагонах, забитых живыми и мертвыми. Такие вагоны я уже видел при русских. Из открытых дверей на нас смотрели коровы. Теперь в этих вагонах везли людей, справлявших нужду под себя. Дети оседали на пол и задыхались под ногами взрослых. Железнодорожники рассказывали про лагерь в Белжеце [9] Нацистский лагерь смерти в местечке Бельжец на юго-востоке Люблинского воеводства.
, большой, как город. Поезд въезжал прямо туда. Людей раздевали и гнали мыться. Но в бане вместо воды был газ. Трупы сжигали на железных решетках. Вагоны мыли водой из шлангов.
«Евреи выходят только через трубу», — говорили железнодорожники.
* * *
При еврейском приюте в Дрогобыче было собственное ремесленное училище. Сироты, которые ни на что лучшее рассчитывать не могли, приобретали в нем профессию на всю жизнь. Мачек научился там делать щетки. Пан Унтер, считая, что немцы наверняка заберут из приюта калек, спрятал Мачека в деревне, чтобы спасти его от селекции.
Одновременно с акцией в Бориславе во дворе приюта, который был обнесен железной оградой, собрали детей и учителей с семьями. Еврейская полиция выстроила их в колонну. Из кабины стоящего у ворот грузовика с солдатами в черных мундирах высунулся офицер и махнул рукой. «Вперед!» — крикнули полицейские. Колонна вышла из ворот и направилась в сторону железнодорожной станции. Грузовик медленно ехал следом. Шли в тишине, неся на руках больных и калек. На запасном пути, далеко от станции, стояли товарные вагоны с широко открытыми дверями. Дети, идущие в первых рядах, приблизившись к ним, остановились — они не могли дотянуться до пола вагона высоко над головой. Полицейские начали кричать и бить их палками. Ребята постарше бросились бежать, но их ударами загнали обратно в толпу. Все в панике стали карабкаться в вагоны. Те, что повыше, закидывали маленьких. Когда полицейские закончили свою работу, с грузовика соскочили немцы и полицейских тоже затолкали внутрь. Потом задвинули двери и обвязали проволокой замки. Подъехал паровоз и громко стукнул по буферам. Железнодорожники накинули цепи. Из-под колес паровоза вырвались клубы белого пара, и поезд тронулся.
* * *
Австрийцы, уезжая на фронт, плакали. Еврейский совет объявил, что неподалеку от улицы, на которой жил Куба, устроено гетто. На Панской, в комнатах без мебели, возле холодных кафельных печек лежали тюфяки и подушки. Из стен кладовки торчали пустые крюки.
Крестьянин привез к нам Мачека, спрятанного на телеге под сеном. Волосы у него были светлые, как лен. Он сидел на полу, уронив руки на колени. Когда Тереза обращалась к нему, улыбался, но не поднимал головы.
Нюся лежала на своей подстилке, отвернувшись к стене. Она молилась, чтобы мать взяла ее к себе. Встала только, когда пришел Куба.
Читать дальше