Томас Манн - Закон

Как бы там ни было, их исход ничем не отличался от изгнания, и поспешность, с какой он происходил, ясна уже по такой подробности: ни у кого не осталось времени, чтобы заквасить тесто и испечь в дорогу хлеб; люди успели запастись только пресными лепешками. Позднее, в память об этом, Моисей установил для крови отца своего праздничный обычай до скончания веков. В остальном же все, от мала до велика, были полностью готовы к выступлению. Когда Ангел-губитель обходил египетские дома, все уже сидели, препоясав чресла свои, на груженых телегах, обутые, с дорожными посохами в руках. Золотые и серебряные сосуды, взятые в долг у сынов этой земли, они прихватили с собой.

Друзья мои! Исход из Египта сопровождался и убийством и кражей. Но Моисей твердо решил: это будет в последний раз. Да и как может человек вырваться из нечистоты, без того чтобы не принести ей последнюю жертву, без того чтобы еще раз не окунуться в нее? Теперь то осязаемое, что любил Моисей страстной любовью ваятеля — бесформенная человеческая масса, кровь его отца, была на свободе, а свобода, он знал, это воздух, которым дышит освящение.

Караван странников, куда менее внушительный, чем уверяют цифры предания, но все же достаточно многочисленный для того, чтобы с ним трудно было совладать, управлять им и снабдить всем необходимым, нелегкое бремя на плечах того, кто взял на себя ответственность за их судьбу, за их освобождение, — караван этот избрал путь, который напрашивается сам собою, если есть веские основания обойти египетские пограничные укрепления, начинающиеся севернее Горьких озер; этот путь вел через область Соленых озер в ту землю, которую омывает больший из двух, западный залив Чермного моря (между двумя этими заливами лежит Синайский полуостров). Моисей знал эту страну, потому что дважды пересек ее — когда бежал в Мидеан и когда возвращался назад. Лучше, нежели юному Иошуа, державшему в голове одни только схемы местности, ему были известны ее особенности, природа тех заросших тростником отмелей, которые связывают Горькие озера с морем, но по которым в иное время можно добраться до Сипая, даже не замочивши ног: если дует сильный восточный ветер, море отступает и открывается свободный проход, — и в таком состоянии беглецы, по милости Иеговы, застали Тростниковое море.

Весть о том, что Моисей, по внушению Бога, простер над водами свой жезл и тем понудил их отступить и дать дорогу народу, разнесли повсюду Иошуа и Халев. Вероятно, так он и сделал и, торжественно воздевая руки, именем Иеговы призвал на помощь восточный ветер. Во всяком случае, вера народа в своего вождя тем более нуждалась в подкреплении, что именно там впервые она подверглась тяжелому испытанию. Ибо как раз там войско фараоново, пехота и колесницы, знаменитые колесницы со смертоубийственными серпами, настигли путников и едва-едва не положили кровавый конец их пути к Богу.

Эта весть, принесенная замыкающим отрядом Иошуа, вызвала в народе беспредельный ужас и отчаяние. Тотчас ярким пламенем вспыхнуло сожаление («И зачем только мы пошли за этим человеком, Моисеем!»), и поднялся всеобщий ропот, который, к великому огорчению и скорби Моисея, повторялся затем при всяком столкновении с трудностями. Женщины неистово вопили, мужчины кляли все на свете и потрясали кулаками, точь-в-точь как Моисей, когда приходил в возбуждение. «Разве в Египте нет могил, — кричали они, — в которые мы могли бы мирно сойти, каждый в свой час, если бы остались дома?! — Египет вдруг сделался «домом», хотя прежде был чужбиною и землею рабства. — Лучше бы нам служить египтянам, чем погибнуть от меча в этой глухомани!» Тысячу раз слышал впоследствии Моисей эти слова, и они отравили ему даже радость избавления, великую, всеобъемлющую радость. Он был «Моисей, тот человек, который вывел нас из Египта», — и это звучало похвалой, покуда все шло хорошо. Но стоило делам пойти худо — и эти слова тут же изменяли свою окраску и превращались в ворчливый укор, от которого было совсем не так уж далеко до побиения камнями.

На этот раз дела шли невероятно, посрамляюще хорошо. Божие чудо возвеличило Моисея, он был «тем человеком, который вывел нас из Египта», — теперь эти слова снова зазвучали по-иному. Народ валит по высохшим отмелям, следом за ним — египетские колесницы. И тут спадает ветер, волны поворачивают вспять, и клокочущие воды поглощают и всадника и коня.

Торжество беспримерное. Мариам, пророчица, сестра Аарона, била в литавры, предводительствуя женщинами, которые шли в хороводе. Она пела: