Синклер Льюис - Кингсблад, потомок королей

В эти тихие, настороженные вечера им ничего не оставалось, как сидеть и ждать, сидеть, насторожившись, и ждать.

Мистер Джозефус Ловджой Смит — подписывался он Джоз.Л.Смит — родился на севере штата Нью-Йорк и частенько говорил: «Нет, я не родственник мормона Джозефа Смита, хоть он и беседовал с ангелами в тех самых местах, откуда я родом. Зато я немного сродни Герриту Смиту, тому, что всю жизнь боролся против рабовладения и пьянства и все же оставался почтенным землевладельцем».

Джоз.Л.Смит был толстый, неповоротливый, тихий человек лет шестидесяти, владелец прекрасного книжно-игрушечно-писчебумажного магазина близ Чиппева-авеню. Он принадлежал к евангелической церкви и скорее к правому, чем к левому крылу республиканской партии, однако, в силу аболиционистских традиций и от стыда за Геррита Смита, в последний час отрекшегося от своего союзника Джона Брауна, постоянно чувствовал себя виноватым в том, что «так мало помогал бедным черным братьям». Но как им нужно помогать, он не знал и только возмущался, читая в газетах о случаях линчеваний, и старался продать возможно больше книг Мюрдаля, Кейтона и Дюбуа.

Нийлу и Вестл случалось покупать у него журналы и рождественские открытки. Он жил недалеко от них в темно-коричневом доме, похожем на большую распушившуюся наседку, и в дождливые дни они часто видели, как он прогуливается под зонтиком. Но личное их знакомство ограничивалось такими фразами, как «Доброе утро» и «Есть ли у вас акварельные краски?»

Когда он пришел к ним и, запыхавшись, опустился на стул в гостиной, они не знали, что и подумать.

Он пропыхтел:

— Вам это, может быть, неинтересно, но мой отец мальчишкой участвовал в Гражданской войне, в последний год. Отец моей матери командовал одним из вермонтских полков и приходился родственником Оуэну Ловджою, который, насколько я знаю, был ярым аболиционистом. Так вот — вы, надеюсь, не посетуете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но я решил, что просто обязан сообщить вам то, что я слышал, — да не только слышал, меня самого пытались завербовать в эту банду, — тут некоторые ваши соседи сговариваются напасть на ваш дом и выгнать вас отсюда.

— Вы думаете, это серьезно? — спросил Нийл.

— Разрешите узнать, намерены ли вы защищать свой дом — намерены ли драться?

Нийл вопросительно взглянул на Вестл, и она ответила:

— До конца!

Нийл протянул:

— Лучше бы они ничего не затевали, но на крайний случай у меня здесь есть кое-какое оружие.

Мистер Смит сказал задумчиво:

— Вообще-то я противник всякого насилия, и в частности применения огнестрельного оружия. Я даже куропаток стреляю не чаще раза в год. Но все эти самосуды мне не нравятся. Если вы думаете, что вам может пригодиться дробовое ружье десятого калибра, я с удовольствием предоставлю его в ваше распоряжение. Ружье старое, заслуженное. Между прочим, я пробовал выяснить у этого, который приходил меня вербовать, — это был Кертс Хавок, ваш ближайший сосед, — я у него спросил, какой вечер они наметили, но он мне не сказал. И кстати, мистер Кингсблад… Нийл, вы бы не хотели работать у меня в магазине? Начать можно хоть завтра, если вам удобно.

— Знаешь, — сказала потом Вестл, — все-таки расовые различия — это не пустые слова. Никогда негры, даже самые распоследние, не будут так гадки, как Кертис, Федеринг или Стаубермейеры. Все это мне начинает порядком надоедать.

Первый день в магазине Смита прошел для Нийла спокойно, почти скучно. Никто не глазел на него, никто не отказывался принять из его черной руки дюжину черных карандашей № 2. Вестл забежала с работы, они вместе позавтракали, а потом поехали в автобусе домой, и никто не обращал на них внимания, так что им даже стало смешно, а потом им опять стало совсем не смешно, а очень страшно. Ибо вечером их посетил некий мистер Матозас, человек с усами велосипедиста 90-х годов, сыщик из Особого отряда комиссара общественной безопасности (иначе говоря — начальника полиции), и мистер Матозас закурлыкал, с хитрым видом крутя в руках свой котелок:

— Требуются кое-какие справки для комиссара.

Вестл, которой не понравился ни сам Матозас, ни его котелок, ни торчащая из бокового кармана дубинка в кожаном чехле, ответила резко:

— Доложите комиссару, что, по вашим наблюдениям, здесь ведут себя подозрительно: сидят у себя дома, слушают передачу «Страна Свободы» и читают речь президента Трумэна.

Матозас любил посмеяться, к месту и не к месту, что не мешало ему при случае пускать в дело свой красный кулак. Он рассмеялся и сказал: