Сабахаттин Али - Дьявол внутри нас

И еще одна причина побуждала его к сдержанности в проявлении чувств: Бедри был музыкантом, натурой артистической. Подверженный внезапным и сильным порывам, он страшился большой, всепоглощающей любви. Вот почему сухостью своего обращения он старался отдалить девушку от себя. Но, откровенно говоря, удавалось ему это плохо.

Когда он думал, что на него никто не смотрит, он бросал на нее взгляд, полный нежности и восхищения, и вовсе не испытывал огорчения, видя, что девушка замечает это. Он ценил сдержанность Маджиде. Если бы она хоть чем-нибудь выразила радость или удовлетворение, это огорчило бы его не меньше, чем ее холодность и безразличие. Оба вели себя по-детски: Маджиде и впрямь была почти ребенком, а Бедри - художником, то есть взрослым ребенком.

Тем временем учебный год кончился, наступили каникулы. Бедри вернулся в Стамбул, к своей матери. Маджиде почти не покидала большой деревянный дом отца. У молодых людей не осталось ничего на память друг о друге, кроме нескольких групповых фотографий, где они были сняты в школьном саду и на прогулке в День Пятого мая ( День Пятого мая - праздник цветов, отмечаемый народными гуляниями ). Не образы друг друга они сохранили надолго в своей памяти, а воспоминания о сильных чувствах, которые они действительно пережили, и о тех, которые испытывали лишь в своем воображении.

На станцию Бедри ехал в коляске. По дороге он увидел Маджиде вместе с несколькими соученицами. Они поклонились учителю, и хотя Бедри и Маджиде не осмелились даже посмотреть друг на друга, им показалось, что они обменялись долгим-долгим взглядом.

В сентябре, когда снова начались занятия, в школе появился новый преподаватель музыки. Говорили, что Бедри остался в Стамбуле. Этот год прошел для Маджиде почти бесследно. Новый преподаватель тоже был очень молод. Девушка брала частные уроки теперь у него. С группой других учеников Маджиде выступила в нескольких концертах и имела успех.

Маджиде никак не могла понять, какую пользу ей принесло обучение, тем не менее успешно сдала все экзамены и окончила среднюю школу, лишь один раз прибегнув к помощи отца - на экзамене по французскому языку.

Теперь все было кончено. Что делать дальше, не знали ни учителя, ни мать, ни отец Маджиде, как не знали этого ни учителя, ни родители других девушек. Их судьба, как и судьба Маджиде, теперь снова была игрушкой в руках случайностей. Быть может, через некоторое время Маджиде захотят выдать замуж. Она заранее решила, что откажется. Найдут другого жениха. Откажет и этому. Но долго так не сможет продолжаться. Рано или поздно она перестанет упорствовать и покорится, будь что будет! И что-нибудь будет…

Такова, значит, жизнь - туманное, волнующееся море; что впереди - не видать и за два шага. К чему воля, когда всем распоряжается случай! К чему смятение в чувствах и мыслях, если им все равно нет применения! Разве не спокойней, не благоразумней воспринимать готовые формы, данные жизнью и средой, нежели идти в мир с намерением самому строить собственную и изменять окружающую жизнь?

Такие или подобные мысли теснились в голове Маджиде. И пока она искала на них ответ, дни, как стебли под серпом жнеца, падали один за другим, один на другой. Девушка пыталась развеять тоску игрой на фортепьяно. Ей без особых трудов удалось уговорить отца купить старый расстроенный рояль, прежде принадлежавший какому-то греку, а сейчас по дешевке продававшийся департаментом выморочного имущества. Но разбитый инструмент с позеленевшими подсвечниками нагонял на нее лишь грусть и тоску. До сих пор она с удовольствием занималась музыкой, так как думала, что только музыкой можно привести в движение человеческую душу. Сейчас она убедилась, что ей не под силу это. Когда она раскрывала ноты и начинала играть, в ее ушах звучали только мелодии, которые она слышала от Бедри и позднее от другого преподавателя. Перед этой безжалостной игрой воображения и памяти она бессильно опускала крышку.

Маджиде ье была похожа на тех девиц, которые считают, что музыка - это лишь средство, помогающее удачней выйти замуж, и что после свадьбы ее можно сбросить с себя, как ненужное девичье платье. В музыке она видела смысл жизни; для нее это был друг, который всегда рядом.

Жаркие дни девушка проводила, лежа на тахте в полутемном зале, погруженная в бесконечные мечтания. Изредка она участвовала в играх и прогулках по садам и виноградникам, которые устраивала ее мать вместе со своими сумасбродными приятельницами. Но эти развлечения еще более усиливали тоску.