Владислав Ванчура - Маркета Лазарова

Часа через три снова завидели Козликовы дозорные поспешающих всадников и схватили того, у кого конь больше других изнемог и плелся сзади. Пленник оказался из тех, кто преследовал немецкого дворянина. Парень был, по-видимому, откуда-то из пограничья, а может, шибко ученый? Так или иначе, говорил он на обоих языках свободно, и трудно было догадаться, который из них его родной. Ян вывернул ему руку в запястье и отобрал оружие.

Увы, чужак ничего не мог сказать о королевском войске. Немецкие наемники гонялись за своей жертвой, рыскали по полям, а потом выбрались на имперскую дорогу, но проехали по ней всего две мили. Ничего не выведав, завели разбойнички оруженосца в лес и, связав, бросили па землю. Яну пришлось дожидаться лучших известий.

Проезжие дороги наверняка предназначены для надобностей войска, но ходят по ним и крестьяне. Глянь-ка, один из них как раз возвращается к себе домой. Продал в городе шерсть и теперь торопится, озабоченный, как бы донести в целости денежки, поскольку им-то и угрожает опасность. Бедняжка, мешочек с деньгами он держит за пазухой.

Эх, брат, распростись-ка со своим золотишком! Знатный рыцарь размозжит тебе голову, и денежки — тю-тю!

Ан нет, не зря, видно, мужичонка молился святому Мартину — заступнику от разбойных нападений. А может, господу богу, прозревшему его душу, жадную до денег, угодно было отпустить его, дабы шел себе с миром и не был обобран?

Ну, разумеется, он ответил на все вопросы, и обстоятельные его ответы в некотором роде соответствовали истине. Когда он досказал, кивнул Ян челядинам, чтобы отпустили вожжи, и слуги, вытянув лошадей веревкой, прокричали мужику прямо в уши: «Пошел! Пошел!»

Поздним вечером воротился Ян на Рогачек. А мужицкий возок, такой счастливый, весь мохнатый от шерсти, меж тем тарахтит по дороге к дому.

Сказано когда-то, что агнец приносит счастье, и нам это изреченье по вкусу.

У Козлика для укрытия кладов был тайник в труднодоступном месте — на болоте посреди лесной чащи. Служил он надежно в те беспокойные времена, когда король либо соседи донимали разбойника. Нынче снова разложил Козлик свои сокровища и все, что не могло уместиться в повозках, укрыл в лесной сокровищнице. Кружа возле заветного места, Козлик поджидал, пока опустится сумрак, и вышло так, что задержался он дольше, чем Ян. Вошел в дом весь перемазанный грязью, отчего страшная его образина выглядела вдвое страшнее.

Молоденький немецкий дворянин, который столь превосходно держался в седле, теперь был бледен, как плат. Он стоял возле очага, а Козликовы сыновья да их сестренки и прочие дамы одаряли его всяческим вниманием. Иржи освещал его лицо и заставлял поворачиваться в разные стороны. Затея слишком уж смахивала на пытку, однако господь бог знал, что зло творится для того лишь, чтобы совершилось дело ангельское. Господь наш время от времени наделяет людей — при всей их дикости — лучезарным, безрассудным и возвышенным чувством, которое, возвеличивая, приближает их к богу. Вселяет он в людские сердца любовь, о которой говорят, что она — венец жизни. Лучина опалила юному немчику брови, но он увидел то, что показал ему господь. Очаровательную Александру.

Козлик был отъявленный гордец, сыны удались в него, а вот как повесть говорит о дочках?

О, нисколько не лучше! Увы! По слухам, характер у них ведьминский, они грубы, и прелесть ничуть не мешает им предаваться сомнительным увлечениям. Место их — у костра, однако дикарки более помышляют о ратных подвигах, нежели о смиренном труде у кухонного очага. Право, нечему радоваться, однако не умолкают их смех да хихиканье, а ведь на дворе уже ночь. Болтают о пленном немчике и издеваются над ним, и нет в их речах даже намека на какие-то приличия. Катержина буйствует и на все лады твердит имя чужака: Кристиан, Кристиан, Кристиан. Вторая разражается хохотом при виде ослепительно чистеньких рук чужестранца. Не оставляют они без издевки и его манеру одеваться, даже драгоценный перстень вызывает насмешку. Косы, кудри, гривы их черны, как покров ночи, из-под которого выглядывают дивной белизны и совершенства руки и ноги чародеек.

О, пусть вас не слишком возмущают эти кривляющиеся красотки, может, им как раз и предстоит узреть лик божий, а мы, чернильные души, пожалуй, сгинем бесславно.

Александра ничем не выделялась среди сестер, разве была более хрупка. Цвет лица ее подобен снегу, подрумяненному вечерним закатом, а нынче она прехороша собой, ибо любовь уже осенила ее своим крылом. Она смеялась вместе с сестрами, но средь веселья на нее вдруг напала грусть и защемила душу тоска. Она опасалась, что это болезнь, ибо досель ей было неведомо душевное смятение, когда в одном чувстве перемешиваются любовное томление и досада, нега и стыдливость.