Ричард Олдингтон - О вы, джентльмены Англии!

Только мировая война дала возможность Гарольду показать все свои достоинства и действенность своей веры. Вот когда Деньгам, Патриотизму и Нравственности воздавали должное! И клянусь святой Иоанной, в те годы все Гарольды Англии в полной мере проявили себя как фанатические поклонники этой Троицы, делая то, что подсказывал их идеализм. Патриотизм Гарольда был трогателен и прекрасен, он мог бы вызвать слезы на глазах многих пылких ревнителей благосостояния родины. Нашлись тогда и такие глупцы, введенные в заблуждение и не познавшие истинной веры, которые отождествляли свои интересы с интересами родины. Гарольд же оказался умнее и приложил все усилия к тому, чтобы было наоборот: не он воевал ради блага родины, а родина воевала ради его блага. Ибо он с редким беспристрастием пришел к выводу, что этого требует справедливость и святая неприкосновенность банкнот. Ну, а что касается нравственности, мы все хорошо знаем, в чем она состоит, не так ли, messieurs le maitres du monde. [5] Господа хозяева мира (фр.). Если человек получил хорошее воспитание и не якшался никогда с вульгарным простонародьем, он инстинктивно понимает это, а ведь вы знаете, как развито чувство чести у такого человека! Каждое пятно на своей чести он ощущает как рану. Итак, по понятиям этих людей, нравственность — это целомудрие, а целомудрие — это нравственность. Например, женщины, состоящие в родстве с человеком из приличного общества, как жена Цезаря, выше подозрений. И всякий хам, который попытается соблазнить одну из них, — негодяй и скот, в особенности если «родственница Цезаря» сама идет ему навстречу. Однако когда женщина не принадлежит к родне Цезаря, такая мерка к ней не применима, и задача только в том, чтобы безнаказанно и ловко попрать чужое чувство чести. Да к тому же еще вопрос, можно ли вообще женщин из низших классов считать женщинами, если стать на точку зрения наших цезарей. Почти наверное нельзя, если это — женщины, которые им служат и находятся от них в зависимости.

Вот так обстоит дело. И совершенно ясно, что, если человек блюдет свои принципы и чувство чести, он никогда не ошибется.

Поклонение Золотому Тельцу внушает верующим исключительное уважение к барышам. «Барыши, — говорится в Евангелии от святого Динария, — тешат душу человека. Они безгрешны, как непорочная дева, прекрасны, как цветы нашей английской примулы, растущие у рек. Так набивайте же карманы!» К великой чести Гарольда, надо сказать, что он с того часа, как стал работать в Сити, стремился выполнять этот завет. Много лет его бог отвращал от него лик свой, и приходилось влачить жалкое существование на какие-нибудь пять-шесть сотен в год. Это было попросту издевательством над человеком с такими великими достоинствами. Но кто станет отрицать, что Золотой Телец — божество справедливое и благодетельное? Оно хоть и посылает своим поклонникам испытания, сажая их иногда на скамью подсудимых, но осыпает своими милостями (в виде ассигнаций) как праведных, так и неправедных. И вот (было ли это только заслугой Гарольда или нежданным проявлением божественной милости, — кто знает?) бог, в которого он веровал, послал на благо спекулянтам «Великую войну», которая открыла Гарольду возможность вершить дела государственной важности.

Да, то было время небывалых барышей! Все для фронта! Государство, как безумное, занимало деньги и, как безумное, сорило деньгами. Все для фронта! Ему нужны были пушки, снаряды, запалы, ружья, штыки, пули, пулеметы, гранаты, ракеты, минометы, газы… Все для фронта! Миллионы парней нужно было одеть, кормить их, мыть и брить, раньше чем вести на заклание. Все для фронта! Для них нужны были носилки, бинты, санитарные поезда, хирургические инструменты, койки, постели, гробы… Все для фронта! Для войны требовались суда, танки, транспортные средства, бензин, уголь, лошади, мулы, деньги. Страна теряла на войне суда, теряла солдат, теряла деньги. Все для фронта!

При этих обстоятельствах такой благочестивый человек, как Гарольд, был бы просто олухом, если бы не сумел сколотить капиталец, то есть обеспечить себе «покупательную способность», созданную организованными усилиями общества, — и притом далеко не малую.

Итак, Гарольд загребал деньги. Почти каждую неделю он вносил в банк суммы настолько крупные, что при одной мысли о таких деньгах у него в прежние времена дух захватывало. Он видел теперь, что бог справедлив, и подлинные заслуги (то есть заслуги рода Формби-Пэтт) не всегда остаются без вознаграждения. Он приобрел большой автомобиль и каждый день, как истый патриот, предоставлял его на часок-другой в распоряжение инвалидов войны, которых вывозили в нем на прогулку. Гарольд считал это своим долгом, чувствуя, что этим калекам он и ему подобные обязаны своим процветанием. И так как ему уже трудно было хотя бы один час обходиться без автомобиля, он скоро купил себе второй, а первый отдал своей жене Эстер с условием, что она будет по-прежнему предоставлять его на время «для нужд обороны». Он купил себе еще великолепную шубу, в которой напоминал хорошо откормленного пышношерстного опоссума с несколько облезлой головой. Он приобрел дом и наводнил его вещами, не имеющими художественной ценности, покупал одежду, всяких животных и заказал художнику свой портрет. Им овладела лихорадка наживы и приобретения. Ему уже трудно было устоять перед искушением войти в магазин, купить что-нибудь, хотя бы совсем ему ненужное, чтобы лишний раз почувствовать себя допущенным в царствие небесное и небрежно сказать хозяину: «Запишите это на мой счет — я Формби-Пэтт, коммерсант».