Томас Гарди - Рассказы

Он увез ее к себе на родину, подальше от былого ее поприща, в свой дом, где она с похвальным усердием стала научаться обязанностям жены священника. Говорят, что впоследствии она написала превосходный трактат под названием «Кесарево — кесарю, или Раскаявшиеся поселяне» и в нем, вместо предисловия, изложила, не называя подлинных имен, свою собственную историю. Сделав кое-какие исправления и добавив от себя несколько весьма красноречивых фраз, Стокдэйл отдал трактат напечатать, и за время своей совместной жизни супруги распространили не одну сотню экземпляров этого поучительного сочинения.

1879

— Так вот, стало быть, — начал он свое повествование, — много лет тому назад в наших краях, не дальше ста миль от Мелчестера, в старинном и весьма богатом поместье, где и мне случалось бывать, проживала некая юная леди, и была она такая несравненная красавица, что чуть ли не все молодые люди благородного происхождения в этой части Уэссекса — и простые дворяне, и носители громких титулов — наперебой ухаживали за ней, рассыпались перед ней в любезностях и всячески старались ей угодить. Поначалу все это ей очень нравилось. Но как говорит достопочтенный Роберт Саут (чьи проповеди у нас, к сожалению, гораздо менее известны, чем они того заслуживают), если самого страстного любителя охоты заставлять каждый божий день выезжать в поле с гончими или с соколами, то по прошествии времени это удовольствие превратится для него в муку и даже каменоломня и каторжные работы покажутся ему приятным развлечением; так и этой гордой красавице вскоре приелось беспрестанное повторение того, что тешило ее, пока было внове. В чувствах ее произошел решительный, хотя, быть может, и естественный поворот, и взоры обратились к человеку иного и по сравнению с ней неизмеримо низшего круга. Наперекор всему она страстно влюбилась в юношу вовсе не примечательной наружности, самого простого звания и более чем скромного положения в обществе; правда, он от природы был мягок и деликатен, приятен в обхождении и чист душою. Короче говоря, это был сын тамошнего псаломщика, и служил он помощником управляющего у отца молодой леди, графа Эвонского, рассчитывая, что со временем, ознакомившись с делом, он и сам сможет занять где-нибудь должность управляющего. Добавлю еще одно: леди Кэролайн — так звали дочь графа — было известно, что этот юноша давно уже беззаветно любим одной деревенской девушкой; да и сам он слегка за ней ухаживал, хотя больше на шутливый дружеский лад и не придавая тому значения. Возможно, что это обстоятельство еще в какой-то мере подогревало влюбленность молодой леди.

По роду своих занятий ему часто приходилось бывать в помещичьем доме или поблизости, и у леди Кэролайн было сколько угодно случаев видеться и говорить с ним. Всеми ухищрениями «искусства тонкого любви», по выражению Чосера, она владела в совершенстве, и легко воспламеняющееся сердце молодого человека вскоре отозвалось на нежность в ее глазах и голосе. Вначале он не решался поверить такому счастью, ибо не знал, что она успела уже разочароваться в своих знатных и лишенных простоты поклонниках. Однако для каждого мужчины приходит час, когда и самый тупой замечает вдруг, что из женских глаз смотрит на него часть его собственной души, — и этот час пришел для избранника графской дочери, которого уже никак нельзя было назвать тупым. По мере того как он утрачивал робость, их встречи из случайных все чаще становились преднамеренными, и наконец однажды они высказали, не таясь, все, чем были полны их мысли. Теперь, встречаясь наедине, они нашептывали друг другу нежные слова, как спокон веков водится у влюбленных, и ^взаимная их преданность, казалось, с каждым днем возрастала. Но ни единый ее проблеск, ни самомалейший признак не был доступен постороннему взгляду — так тщательно скрывали они свое чувство.

Под влиянием любви леди Кэролайн становилась чем дальше, тем все более пылкой со своим возлюбленным, он же с ней все более почтительным; и, обсуждая вместе свое положение, оба приходили в отчаяние от очевидной его безнадежности. Что могла сделать леди Кэролайн? Просить, чтобы ей позволили выйти за него замуж? Или молча и безропотно отказаться от него? Ни о том, ни о другом они не решались даже помыслить. В конце концов они избрали третий путь, не столь для них не приемлемый: обвенчаться тайно и жить по внешности точно так же, как до сих пор. В этом они отличались от тех влюбленных, о которых рассказывал мой друг.