Томас Гарди - Рассказы

— Можно взглянуть? — сказала Рода.

Миссис Лодж засучила рукав и обнажила больное место, повыше запястья. Когда Рода его увидела, ей стоило большого труда сохранить самообладание. На руке не было ни раны, ни язвы, но в этом месте она словно ссохлась, и на сморщенной коже отпечатки четырех пальцев стали еще заметнее. Мало того, Роде казалось, что расположены эти отпечатки именно так, как ее пальцы — в том страшном сне — сжали руку Гертруды: большой палец — на самом запястье, а безымянный — ближе к локтю.

Видимо, и Гертруда за то время, что они с Родой не виделись, успела заметить, на что похожи эти пятна.

— Правда, они напоминают отпечатки пальцев? — сказала она. И затем с улыбкой добавила: — Муж говорит — можно подумать, будто какая-то ведьма или сам сатана прикоснулся к этому месту, и вот рука сохнет.

Рода задрожала.

— Что за бредни! — сказала она поспешно. — Я бы на вашем месте и слушать такое не стала!

— Я не приняла бы его слова близко к сердцу, но, видите ли… Гертруда замялась, — мне кажется, что из-за этой руки я стала мужу… противна… нет, не то что противна, но он уже меньше меня любит. Мужчины придают такое значение красоте!..

— Да, некоторые — и он тоже.

— Вначале он очень гордился мной.

— Так закрывайте руку, чтобы он не видел…

Все равно — он знает, что рука обезображена. — Гертруда отвернулась, чтобы скрыть слезы.

— Не горюйте, мэм. От всей души желаю вам, чтобы это скорее прошло.

Рода Брук вернулась домой, и снова, как жуткое наваждение, ее стала мучить неотвязная мысль о больной руке миссис Лодж. Как ни внушала она себе, что это — нелепое суеверие, чувство вины становилось все острее. В глубине души Рода ничего не имела бы против того, чтобы красота ее соперницы немного пострадала, каким бы образом это ни произошло; но причинять Гертруде физическую боль она никак не хотела. Хотя с появлением этой красивой и молодой женщины Рода теряла всякую надежду на то, что Лодж когда-нибудь загладит свою вину перед ней, — все же в ее сердце не оставалось уже ни капли ненависти к невольной разлучнице.

Что подумала бы эта милая, кроткая Гертруда, если бы узнала о ее ночном кошмаре? Она проявила столько дружелюбия, что скрывать это от нее казалось Роде предательством. Но сама заговорить Рода была не в силах, и как помочь Гертруде, она не знала.

Она думала об этом всю ночь, а на другое утро, подоив коров, пошла в Холмсток, надеясь, что ей удастся хоть на минуту встретиться где-нибудь с Гертрудой Лодж, которая словно приворожила ее. Наблюдая издали за домом фермера, Рода наконец увидела его жену: та ехала в двуколке одна — вероятно, куда-то в дальнее поле к мужу. Миссис Лодж тоже заметила Роду и погнала лошадь галопом ей навстречу.

— А, Рода, доброе утро! — сказала она, подъехав. — Я как раз собиралась к вам.

От Роды не укрылось, что миссис Лодж с трудом держит вожжи.

— Ну, как ваша рука?.. — спросила Рода.

— Мне сказали, что есть способ узнать причину болезни, а тогда, может, и удастся меня вылечить, — озабоченно сказала миссис Лодж. — Надо сходить к одному знающему человеку — где-то на Эгдонской пустоши. Те, что мне это советовали, не знают, жив ли он еще… И я сейчас даже не могу припомнить, как его зовут. Но вам, говорят, известно про него больше, чем кому другому во всей округе. Так скажите мне, ходят еще к нему люди за советом? Господи, как же его зовут? Ну, да вы, верно, знаете.

— Это не колдун ли Трендл? — спросила Рода, бледнея.

— Да, да, Трендл. Он еще жив?

— Думаю, что жив, — ответила Рода неохотно.

— А почему вы сказали про него «колдун»?

— Ну… говорят… говорили когда-то, что он… что ему дана особенная сила, какой нет у других людей.

— Ох, до чего же у нас суеверный народ! Посылать меня к такому человеку! А я-то думала, что это лекарь! Нет, не пойду я к нему! Ни за что!

Миссис Лодж поехала дальше. Рода вздохнула с облегчением. Еще когда Гертруда только заговорила о том, что ей советовали справиться насчет Трендла именно у нее, Роды, та поняла язвительный смысл этого совета: кому же, мол, как не ведьме знать все про колдуна? Значит, люди по-прежнему подозревают ее… Еще недавно это открытие ничуть не смутило бы такую здравомыслящую женщину, как Рода. Но неотвязное воспоминание о том страшном сне делало ее суеверной. И на нее вдруг напал страх: а что, если этот знахарь, Трендл, укажет на нее как на виновницу порчи, от которой блекнет красота Гертруды, и та возненавидит ее, будет считать ее дьяволицей в человеческом образе? К счастью, Гертруда, кажется, не хочет к нему обращаться.