Альфонс Доде - Письма к отсутствующему

— Приготовимся к обороне! — сказали тарасконцы, и каждый взялся за дело.

В мгновение ока город был забронирован, забаррикадирован, казематирован. Что ни дом, то крепость. Перед лавкой оружейника Костекальда был вырыт ров глубиной по меньшей мере в два метра, снабженный подъемным мостом, — диво дивное, да и только! В Клубе работы по укреплению обороны достигли такого размаха, что на них ходили смотреть из любопытства. Буфетчик Бомпар с шаспо в руке стоял на верхней площадке и давал пояснения дамам:

— Если они поведут приступ отсюда — бах, бах! Если же оттуда — бах, бах!

На всех перекрестках вас останавливали тарасконцы и с таинственным видом сообщали:

— Театральное кафе неприступно.

Или:

— Только что минировали эспланаду!..

Тут было над чем призадуматься варварам.

Тем временем с лихорадочной поспешностью формировались отряды вольных стрелков. «Братья смерти», «Нарбоннские шакалы», «Ронские мушкетеры» — сколько названий, сколько оттенков, что васильков в овсе! А султаны-то, а петушиные перья, а большущие шляпы, а широченные пояса! Чтобы выглядеть пострашнее, вольные стрелки отпустили бороды и усы, так что при встрече люди перестали узнавать друг друга. Издали вам кажется, что прямо на вас идет абруццкий разбойник с лихо закрученными усами, с горящими глазами, и в лад его шагам подрагивают сабля, пистолеты, ятаган. Подойдет ближе — ба, да это податной инспектор Пегулад! А то вдруг на лестнице столкнетесь нос к носу с настоящим Робинзоном Крузо в остроконечной шапке, с ножами-пилами, с ружьями через оба плеча. Оказывается, это оружейник Костекальд, который только что пообедал в городе. Но ведь вот, черт возьми: из-за того, что тарасконцы старались придать себе как можно более свирепый вид, они навели друг на друга такой страх, что вскоре никто из них не отваживался выходить из дому.

Декрет Бордо о создании Национальной гвардии покончил с этим нетерпимым долее положением. От мощного дыхания триумвиров — фюить! — петушиные перья разлетелись, и все тарасконские вольные стрелки — шакалы, мушкетеры и прочие-слились в единый батальон доблестных ратников ополчения под командой бравого генерала Бравида, каптенармуса в отставке. Но тут возникли новые осложнения. Декрет Бордо, как известно, предусматривал два вида Национальной гвардии: подвижную и неподвижную; «кроликов садковых и кроликов капустных», — острил по этому поводу податной инспектор Пегулад. В период формирования роль «садковой» национальной гвардии была, разумеется, куда более эффектная. Каждое утро бравый генерал Бравида вел ее к эспланаде на учение. То была настоящая стрелковая школа: «Ложись! Встать!» — и так далее. Эта игра в войну неизменно привлекала множество зрителей. Тарасконские дамы являлись в, се до одной; даже бокерские дамы — и те иной раз переходили через реку поглядеть на «кроликов». А в это время незадачливые «капустные» гвардейцы несли незаметную службу в городе и охраняли музей, хотя охранять там было решительно нечего, разве что огромную ящерицу, обложенную мхом, да два фальконета времен доброго короля Рене. [35] Рене Добрый (1409–1480), герцог Анжуйский и Лотарингский, король Неаполитанский, прославился как покровитель искусств и писатель. Вы, конечно, понимаете, что из-за этого бокерские дамы не стали бы переходить через реку… Между тем упражнения в стрельбе длились уже три месяца, дальше эспланады «садковые» гвардейцы не двигались, и восторг тарасконцев несколько остыл.

Бравый генерал Бравида все еще кричал своим «кроликам»: «Ложись! Встать!»-никто уже на них не смотрел. Некоторое время спустя тарасконцы начали посмеиваться над игрой в войну. Бог свидетель, злосчастные «кролики» были нисколько не виноваты в том, что они не выступали в поход. Они сами были этим возмущены. В один прекрасный день они даже отказались стрелять.

— Довольно смотров! — в приливе патриотических чувств кричали они. — Мы маршевая команда, и мы должны быть на марше!

— Вы непременно будете на марше, клянусь моим добрым именем! — обещал им бравый генерал Бравида и, задыхаясь от бешенства, пошел объясняться в мэрию.

В мэрии ему сказали, что приказа к ним не поступало и что это дело префектуры.

— Что ж, я и до префектуры доберусь! — объявил Бравида.

И вот уже скорый поезд мчит его в Марсель на свидание с префектом, а это было совсем не такое простое дело, потому что в Марселе всегда бывало пять-шесть префектов одновременно, и никто вам не мог бы сказать, какой из них лучше. По счастливой случайности Бравида отыскал префекта мгновенно. И на заседании совета префектуры бравый генерал с апломбом каптенармуса в отставке взял слово от имени своих молодцов.