Сильвия Каваллано - Книга для зимнего чтения

Летом мы с отцом проводили в саду весь день. Отец там даже спал — он натянул гамак между двумя раскидистыми, специально сформированными робиниями, закрепил полог от комаров, посадил под деревьями душистый табак, гвоздики, матиоллу и блаженствовал, засыпая то под настойчивое квакание, то под назойливое жужжание комаров, запутавшихся в тюлевом пологе. Но и в дождливые дни нам не было скучно. Во-первых, у нас была оранжерея, где мы могли копаться с растениями даже когда за окном лило как из ведра, а во-вторых, ведь и любимое занятие может надоесть, если заниматься им каждый день безо всякого перерыва в течение 6 месяцев. Поэтому мы бывали даже рады первым осенним дождям. Я отправлялась в оранжерею, летом в ней было слишком душно и долго там играть мне не разрешали. Мир оранжереи был поистине удивительный и загадочный: ряды цветочных горшков всевозможных размеров, лохани с разными смесями, окаменелости, морские раковины, камни, похожие на птичьи яйца, пустые клетки, старинные амфоры и кувшины, аквариумы, кадки с лимонами, пальмами, кактусами исполинской величины, горшки и ящики с агавами, кордиленами. В самой укромной части оранжереи размещался пруд с гигантскими лотосами, мама сказала мне, что лист такого лотоса может выдержать вес ребенка, поэтому однажды, когда родители уехали в питомник, я залезла на лист, взяла пластмассовую лопатку и начала плавать по этому прудику как дюймовочка на листе кувшинки. Вдруг вдалеке послышались чьи-то шаги, я быстро спрыгнула с листа, помчалась к выходу, но на бегу сшибла несколько пустых горшков, один из которых разбился. Пока родители были заняты разгрузкой новых растений, я аккуратно собрала черепки и сложила их в тазик — черепки тоже не выбрасывались, их клали на дно горшков, чтобы вода не застаивалась и корни не подгнивали. Я не хотела говорить маме про разбитый горшок, ведь тогда мне пришлось бы признаться и в том, что я нарушила мамин запрет. Меня не пугало наказание: мама почти никогда не наказывала меня. Просто я знала, что мама сильно огорчиться из-за того, что я расту непослушной девочкой. Но я знала и то, что правда рано или поздно вылезет наружу, так бывало всегда: и когда я съела много шоколадных конфет и запрятала фантики под обшивку дивана, и когда я сорвала для своей принцессы-гвоздочки большой, только что распустившийся георгин. Поэтому я решила сказать правду. Так мама огорчиться только один раз: из-за того, что я залезла без разрешения на лист лотоса, а если я ничего ей не скажу, и она сама узнает правду, она огорчиться два раза: и из-за того, что я залезла на лист, и из-за того, что скрыла это. Мама почти не ругала меня, именно потому, что я сама во всем призналась. И еще потому, что мама отличалась от всех остальных взрослых тем, что не была до конца взрослой: она подпрыгивала от радости, бегала со мной наперегонки, «всерьез» играла со мной в куклы и понимала, как здорово покататься на листе лотоса - как на лодочке! Или спрятаться в огромном сундуке.

Однажды я рассказала об этой истории Дуняше — в воспитательных целях — она, к моему удивлению, смущенно, пряча от меня глаза, пробормотала: «Вот бы мне такую маму!» Я задумалась. Наверное, все счастливые книжные истории есть не что иное, как попытка пишущего иначе построить свою жизнь. И от отсутствия мужества это делается в кукольном мире, с придуманными персонажами. Решимости, или настойчивости или... изменить свою реальную жизнь как правило не хватает.

Когда оранжерея мне надоедала, а дождь все непереставал, мы с отцом запирались в его комнате вдохновения — кабинете. Стены кабинета были увешаны картинами, гравюрами, фотографиями с изображениями растений и садов. Слева вдоль стены стоял огромный книжный шкаф. Одну его половину занимали различные руководства и справочники по разведению всего что угодно, другую половину — книги по ланшафтной архитектуре. Справа, за письменным столом отца стоял огромный старинный сундук с каталогами. Отец усаживался за рабочий стол, я располагалась на полу, и мы начинали придумывать будущие сады.

Мы подходили к этому не спеша, долго рассматривали любимые книжки с садами и справочники, энциклопедии и каталоги с фотографиями цветов, выбирали самые красивые, без оглядки на условия произрастания. Конечно, больше всего нам хотелось поступить как Моне — заказать все подряд, но приходилось экономить. Сначала мы просто выбирали все понравившиеся нам растения, потом разделяли их на группы: для тени, влаголюбивые, для солнечного места, засухоустойчивые. Внутри этих групп мы подбирали растения по времени цветения, цвету, форме, росту, рисуя множество композиций и показывая их как друг другу, так и «председателю жюри» - маме. Именно тогда я впервые поняла, что значит вдохновение — когда оно приходило к нам с отцом, мы целый день не выходили из кабинета, боясь, что стоит открыть дверь — и «оно» выскользнет. Мама ворчала, оставляла под дверью поднос с бутербродами и фруктами. Иногда целая дождливая неделя пролетала как один день, потому что нас «озарило»! И на белом листе бумаги расцветали неумелой детской рукой нарисованные буддлеи и клематисы, котовники и лилии... Отец иногда вскакивал ночью и бежал в кабинет — он во сне придумал «гениальную» композицию. Обычно наш бюджет исчислялся четырехзначными цифрами. На землю нас опускала мама, подрезая нам крылья.