Альфонс Доде - Евангелистка

— Уже семь лет?.. Совсем большая девочка!.. Верно, ходишь в школу?

— Нет, мадемуазель, пока еще нет, — живо вмешался отец, словно опасаясь, что малютка не сумеет ответить.

Он объяснил, что у дочки хрупкое здоровье и ей еще рано учиться. Вот мальчик — настоящий крепыш, он прямо создан для своей будущей профессии.

— А кем он будет? — спросила г-жа Эпсен.

— Моряком… В шестнадцать лет он поступит в морское училище, — бодро ответил г-н Лори, хлопнув по плечу сына, который, ссутулившись, ерзал на стуле. — А ну, Морис, держись прямее!.. Ведь ты будешь плавать на «Борда»!

При упоминании учебного судна «Борда» глазки маленькой Фанни гордо заблестели, а будущий гардемарин, вертевший в руках морскую фуражку с галуном, встрепенулся, издал восторженное восклицание, но тут же сник и потупился, уныло опустив нос, который вырос у него несоразмерно длинным и как будто говорил другим чертам лица: «Я расту быстрее вас… А ну, догоняйте меня!»

— На мальчика дурно действует парижский воздух, — заметил г-н Лори, точно стараясь оправдать подавленный вид сына.

Он объяснил, что в Париже они задержались проездом, по делам, устроились в этой квартире лишь временно, кое-как, и, разумеется, у них в хозяйстве недостает многих мелочей… Г-н Лори изъяснялся красноречиво, держа шляпу под мышкой, играя пенсне на кончике пальца, изящно поводя плечами, его правильное, несколько надменное лицо освещалось тонкой улыбкой. Г-жа Эпсен и бабушка были ослеплены.

Элине гость показался немного фразером, но ее тронуло то, как он говорил о смерти жены, — тихо, просто, глухим, изменившимся голосом. Несмотря на пышные фразы г-на Лори, она заметила по разным мелочам в костюме девочки, хотя ее старательно принарядили для этого визита, — по заштопанному воротничку, выцветшей ленте на шляпке, — что эти люди совсем не богаты, и ее симпатия к несчастной семье, с достоинством переносившей нищету, еще возросла.

Через несколько дней после этого посещения к дамам Эпсен позвонила совершенно растерявшаяся Сильванира. У нее заболела Фанни, тяжело заболела. Это случилось внезапно, после ухода хозяина, и перепуганная няня обратилась за помощью к единственным соседям, которых она знала. Элина с матерью, спустившись вниз, были поражены убогим видом трех мрачных комнат с голыми стенами, без огня, без мебели, без занавесок, комнат, где по углам валялись груды истрепанных книг и дырявых зеленых папок с бумагами.

Кое-где старая кухонная посуда, два-три свернутых тюфяка, а вместо мебели множество ящиков разного размера, набитых бельем и всяким хламом или совершенно пустых. Один из ящиков, перевернутый вверх дном, с надписью «осторожно» на всех углах, видимо, служил обеденным столом: на нем стояли тарелки, валялись корки хлеба, куски сыра, оставшиеся от завтрака. В другом ящике устроили постель для девочки, которая лежала там, точно в гробу, бледная, осунувшаяся, вся дрожа от озноба, между тем как будущий гардемарин в своей великолепной фуражке с галуном горько рыдал у ее изголовья.

Комнаты были расположены так же, как во втором этаже, и, мысленно сравнивая свою уютную, нарядную гостиную и две теплых спальни с этой мрачной конурой, Элина чувствовала угрызения совести. Как могли они жить рядом с такой беспросветной нищетою, ничего не подозревая) Она вспомнила, с каким светским изяществом держался их представительный гость, каким небрежным тоном, играя пенсне, он признавался, что у них в хозяйстве недостает кое-каких мелочей. Да уж, нечего сказать, мелочей! Ни топлива, ни вина, ни теплого платья, ни простынь, ни башмаков. Дети нередко умирают от недостатка именно таких пустяков.

— Скорей за доктором!

По счастью, сын Оссандона, военный врач, как раз на эти дни приехал погостить к родителям. За ним побежала г-жа Эпсен, а Элина тем временем принялась наводить порядок в убогой квартирке при помощи Сильваниры, которая совсем потеряла голову. Натыкаясь на всех, служанка волокла по полу железную кроватку; набрав наверху, у бабушки, полный фартук дров, с грохотом роняла их на лестнице и все время бормотала в испуге:

— Что скажет барин?.. Что скажет барин?..

— Что же с девочкой? — спросила у матери Элина — во время осмотра врача она пряталась в соседней комнате и не выходила до тех пор, пока обшитая галуном фуражка молодого Оссандона не скрылась в тумане за калиткой.

Доброе лицо г-жи Эпсен просияло от радости.

— Опасного ничего нет… Желтуха… Несколько дней покоя и хороший уход… Погляди: ей сразу стало лучше, как только ты уложила ее поудобнее.