Альфонс Доде - Нума Руместан

— Час от часу не легче!.. Нума обещал меня своим трем секретарям.

— Кого же ты возьмешь?

Раскат тамбурина не дал ей ответить.

— Фарандола! Фарандола!

Сюрприз министра гостям… Фарандола для завершения котильона. Юг вовсю!.. Но как же это танцуется?.. Руки тянутся, соединяются, на этот раз оба зала перемешались. Бомпар с важным видом обучает: «Вот так, милые барышни», — и отбивает антраша. И вот, во главе с Ортанс, фарандола змеится через всю длинную анфиладу гостиных, и замыкает ее Вальмажур — он с важным видом играет на тамбурине, гордый своим успехом и устремленными на него взглядами, которыми он обязан своей величественной осанке и оригинальному наряду.

— Ну не красавец ли? — говорит Руместан. — Писаный красавец. Греческий пастух!

Переходя из зала в зал, сельский хоровод вбирает в себя все больше народа, все быстрее и быстрее преследует и, наконец, отгоняет тень Фрейссииу. Разбуженные старинными напевами, оживают человеческие фигуры на огромных гобеленах, вытканных по рисункам Буше и Лайкре, и танцующим кажется, что голозадые амурчики, летающие на фризе под потолком, начинают подражать их безумной, бешеной пляске.

В самом отдаленном углу Кадайяк, прислонившись к буфету, с тарелкой и стаканом в руках слушает, ест и пьет, до глубины своей скептической души пронизанный жаркой и приятной волной.

— Помни одно, малыш, — говорит ои Буассарику. — Всегда надо оставаться до конца бала… Женщины гораздо красивее, когда лица их покрывает влажная бледность, — это еще не усталость, как эта светлая полоска за окнами еще не рассвет… Воздух слегка дрожит от музыки, в нем носится благоуханная пыль, некое полуопьянение, от этого все чувства становятся более утонченными, и этим надо уметь наслаждаться, закусывая удовольствие кусочками жареной дичи и запивая охлажденным вином… Ого! Посмотри-ка!..

За стеклом без амалыамы змеилась фарандола: руки вытянуты, черные фигуры перемежаются со светлыми, движения их стали легче, ибо туалеты уже помяты, волосы растрепаны — танцы продолжались два часа.

— Красиво, правда?.. А этот парень в конце шествия — ну и молодчина!

Поставив стакан на столик, он холодно добавил:

— Впрочем, он не заработает ни гроша!

Председатель Ле Кенуа и его зять никогда не питали друг к другу особой симпатии. Ни время, ни частые встречи, ни родственные узы не смогли сблизить эти натуры, победить холод, от которого робел южанин в присутствии высокого молчаливого человека с бледным надменным лицом, чьи серо-голубые глаза — глаза Розали, только без ее ласковой снисходительности — замораживали весь его пыл. Нума с его легкостью и быстротой, Нума, у которого слово всегда опережало мысль, натура горячая и вместе с тем сложная, восставал против логики, прямоты, суровости своего тестя. Завидуя этим его качествам, он, однако же, относил их на счет холодности, свойственной людям Севера, а г-н Ле Кенуа был для него воплощением Крайнего Севера.

— Дальше уже белые медведи… А потом ничего — полюс и смерть.

Тем не менее он ухаживал за ним, старался обольстить своей ловкой кошачьей повадкой, всевозможными приманками, пытался поймать на них этого галла.

Но галл оказывался куда проницательнее его самого и не поддавался на обольщение. И когда по воскресеньям в столовой на Королевской площади заговаривали о политике, когда размягченный вкусной едой Нума старался уверить Ле Кенуа, что на самом деле им очень нетрудно понять друг друга, ибо они хотят, в сущности, одного и того же — свободы, надо было видеть, с каким возмущением старый юрист отбрасывал уже занесенную над ним сеть.

— О нет, нет, совсем не одного и того же!

Приведя несколько точных и жестких доводов, он сразу устанавливал правильную дистанцию, вскрывал словесную маскировку, ясно давая понять, что не пой мается на их тартюфовское лицемерие.

Адвокат отшучивался, скрывая досаду, которую испытывал главным образом из-за жены, — та, никогда не вмешиваясь в политические споры, все время смотрела и слушала. Поэтому, когда вечером они возвращались домой в карете, он изо всех сил старался доказать ей, что отцу ее недостает здравого смысла. Если бы не она, он бы уж нашел, что ему сказать! Чтобы не раздражать его, Розали избегала высказываться прямо.