Дэвид Лоуренс: Счастливые привидения

Когда он брал ее руку в свои мягкие теплые ладони, то в их прикосновении было что-то одновременно ласковое и властное, а когда он подходил поближе, в нем чувствовалась такая непривычная решительность, что она трепетала от страха, становясь совершенно беззащитной.

— Ты такая худышка, милая маленькая худышка, тебе нужно отдохнуть, нужно отдохнуть, чтобы цветочек раскрылся, бедный цветочек, и немного потолстеть! — говорил он по-французски.

Вирджиния трепетала и была беззащитна. В самом деле, смешно. Он был странным, решительным, как будто всевластным. Едва он понял, что она уступает ему, от его сомнений и робости не осталось и следа. Но он не собирался просто спать с нею: он хотел жениться на ней — по разным причинам. Он намеревался стать ее господином.

Когда он подносил ее руку к своим губам, то, казалось, целуя эту тонкую руку, он соединял их жизни.

— Бедная девочка устала, ей нужен отдых, ей нужны ласка и забота, — говорил он по-французски и придвигался ближе.

Она со страхом смотрела в его мерцающие усталые глаза под белыми ресницами. Однако он напрягал всю свою волю, чтобы его взгляд стал тяжелым и властным, чтобы она подчинилась. Он садился совсем рядом, легко касался ее лица, потом склонял ее голову себе на грудь и другой рукой ласково проводил по волосам.

— Бедняжка! Бедняжка! Арно очень любит ее! Арно любит ее! Наверно, она станет женой Арно. Бедная маленькая девочка. Арно засыплет ее цветами, и ее жизнь станет ароматной и безмятежной, она всем будет довольна.

Вирджиния прижималась к его груди и позволяла ласкать себя. В голове у нее на мгновение возникало трогательное и мстительное воспоминание о матери. А потом как будто из ниоткуда появлялось ощущение неизбежности, предназначения, судьбы. Ах, до чего же приятно было не сражаться. Если это судьба, пусть будет судьба.

— Она выйдет замуж за старого Арно? А? Она выйдет за него замуж? — спрашивал он, утешая и лаская, и в то же время требуя ответа.

Она поднимала голову и смотрела на него: густые белые брови, мерцающие усталые карие глаза. Странно и забавно! До чего же забавно подчиняться ему! У него самого вид был немного растерянный.

— Я? — переспрашивала Вирджиния, едва заметно изгибая губы в злорадной усмешке.

— Mais oui! — говорил он, невозмутимо глядя на нее старыми глазами. — Mais oui! Je te contenterai, tu le verras.

— Tu me contenteras?[77] Разумеется! Разумеется! Я тебя удовлетворю, вот увидишь! — Ты меня удовлетворишь? (фр.) — отзывалась она, вспыхивая довольной улыбкой в ответ на его заверения. — Ты и вправду все сделаешь для меня?

— Вправду! Уверяю тебя. А ты выйдешь за меня замуж?

— Сначала скажи маме, — говорила она и опять шаловливо прижималась к его жилетке, теша его мужскую гордость.

Миссис Бодуин в голову не приходило, что у Вирджиния может быть что-то с Рахат-лукумом: она не вторгалась в личную жизнь дочери. Во время того знаменательного обеда миссис Бодуин выглядела притихшей и несколько отчужденной, но вполне уверенной в себе. После обеда, когда Вирджиния оставила мать наедине с Рахат-лукумом, та даже не попыталась завязать беседу, лишь взглянула на невысокого тучного мужчину в приличном смокинге и подумала, что этому толстяку пошли бы феска и муслиновые штаны базарного торговца из фильма «Багдадский вор».

— Вы предпочитаете кальян? — спросила она с манерной медлительностью.

— Пожалуйста, что это?

— Водяная трубка. Разве на Востоке не курят кальян?

Вместо ответа он лишь с робким удивлением посмотрел на нее. У нее не было ни малейшего представления о том, что скрывалось за его мучительным молчанием.

— Мадам, я хочу кое о чем вас попросить.

— В самом деле? Ну что ж, просите, — с той же меланхоличной медлительностью отозвалась миссис Бодуин.

— Да! Сейчас. Надеюсь, вы окажете мне честь и отдадите в жены вашу дочь. Она согласна.

Последовала пауза, но недолгая. Миссис Бодуин вдруг близко к нему наклонилась, что не предвещало ничего хорошего.

— Что вы сказали? Повторите!

— Надеюсь, вы окажете мне честь и отдадите в жены вашу дочь. Она согласна выйти за меня замуж.

Он поглядел на нее своими мерцающими глазами, потом отвел взгляд. Словно завороженная, словно обращенная в камень, миссис Бодуин продолжала пристально смотреть на него. На ней были украшения из розового топаза, но он сразу понял, что они искусственные и не очень дорогие.

— Я правильно расслышала, что моя дочь хочет выйти за вас замуж? — словно издалека донесся замедленный, меланхоличный вопрос.