Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

Она повернулась и посмотрела на Колина. Какой же он… необыкновенный. У него очень красивые карие глаза. Сейчас в них столько нежности и духовной страстности, а потому его лицо кажется прекрасным. Она всегда восхищалась этим человеком. Она и любила его всегда, но только боялась себе в этом признаться. К тому же он принадлежал другой…

Он раскрыл объятья, и она бросилась ему на грудь. Его поцелуй был очень нежным, а ей так хотелось, чтобы он целовал ее страстно, долго… По ее телу пробежала дрожь, и она закрыла глаза.

— Клэр… — Колин вдруг отстранился от нее, улыбнулся и взъерошил ей волосы. — Я бы очень хотел иметь право просить твоей руки.

— Ты полагаешь, его у тебя нет?

— Но ведь я такой…

Он провел пальцами по своей щеке.

— Но ведь это только снаружи! — возразила она. — Ты думаешь, я не вижу, что у тебя внутри? Милый, милый Колин, даже если бы сэр Артур не колдовал над твоим лицом, оно бы все равно казалось мне прекрасным, потому что оно освещено изнутри твоей душой. Да, я очень рада, что сэру Артуру удалось сделать казалось бы невозможное. За тебя рада. Подожди, он еще немного поколдует над тобой, и ты станешь настоящим красавцем. Колин, милый Колин, ты пока плохо знаешь меня. Для меня внешность всегда почти ничего не значила. Мне кажется, настоящая любовь вовсе не зависит от внешности.

— Зависит. — Он нежно пробел указательным пальцем по ее лицу, как бы очерчивая его контур, потом коснулся ее волос, вздохнул и добавил: — Ты так прекрасна. Я не имею права просить тебя стать моей женой.

— Если ты не женишься на мне, я останусь старой девой, — решительно заявила Клэр. — Колин, я ждала тебя всю свою жизнь. И не переживу, если ты меня бросишь. Я никогда никого не любила, но теперь, когда знаю, что такое любовь, плевать я хотела на всякую гордость. Если ты не хочешь просить моей руки, я попрошу твоей.

Он крепко прижал девушку к груди.

— Любимая…

Она приникла к его плечу.

— Знаешь, Колин, я, кажется, потеряла от любви голову, — прошептала она.

Но даже сейчас Клэр не могла забыть свое прошлое. Ею вдруг снова овладел страх. А что если в их первую брачную ночь она испытает такой же ужас и отвращение, какие испытала к Робину и другим парням?..

— Ты дрожишь, родная. В чем дело?

Она еще крепче прижалась к нему. Ей было неловко признаться Колину в своих страхах.

Ни Робина, ни всех остальных я не любила, думала сейчас Клэр. Колина я люблю, и с ним все будет иначе.

Но ее все еще терзали сомнения. Ведь если она испугается Колина, как когда-то испугалась Робина, и не захочет близости с ним, он решит, что всему виной его изуродованное лицо. И это окажется тем самым ударом, от которого он вряд ли оправится. Она обязана предупредить Колина…

— Ты сожалеешь о том, что сказала «да», родная? Будь со мной откровенна. Меня не испугает никакая правда. Ради Бога, только не выходи за меня замуж из жалости.

Он заставил девушку посмотреть ему в глаза.

— Жалость тут совершенно ни при чем. Я тебя уважаю, я тобой восхищаюсь, люблю наконец, но только не жалею.

Он засмеялся и стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Верю, верю, родная. Но что-то тебя все-таки тревожит.

— К тебе это не имеет никакого отношения, Колин. Понимаешь, в силу некоторых обстоятельств я… испытываю некоторые сомнения относительно моей способности любить.

Он прижал ее к себе и стал гладить по голове, точно маленькую девочку.

— Скажи мне, в чем дело, родная. Я попытаюсь тебя понять.

И Клэр точно прорвало.

Она рассказала Колину о Робине, о том злополучном вечере, когда он домогался физической близости с ней, о Жаке, о ее страстном желании доказать самой себе и всему свету, что она способна любить и хотеть человека, который желает заняться с ней любовью. Теперь же она боится, что может разочаровать его. Этого она боится больше всего на свете.

— Понимаешь, я люблю тебя совсем не так, как… Это совсем другое. Совсем. Но мне этого мало. Я хочу любить тебя и телом тоже. Всем существом. Сейчас мне кажется, что я смогу, но вдруг я ошибаюсь? Колин, мне так страшно.

Он все гладил ее по голове. Его глаза казались серьезными, но в них было столько нежности. Словно они с Колином вдруг поменялись местами, и он стал сестрой милосердия, а она его пациенткой. Ему казалось, он ее понимает. Только бы бедняжка успокоилась. Все у них будет в порядке, и теперь многое, если не все, зависит от него.

— Родная, ты когда-нибудь консультировалась с психиатром? — ласково спросил он.