Мария Пуйманова - Жизнь против смерти

— Наверно, и это чудесное платье из Парижа?

Она уже поняла, что нужно дать бывшей Ружене Урбановой вдосталь похвастаться. Может быть, после этого с ней удастся поговорить.

— Да, вы угадали. В Париже сейчас можно купить что угодно. Мои знакомые летают туда очень часто. Ведь это так недалеко, всего каких-нибудь три часа. Вам что-нибудь нужно? Я устрою.

— Нужно, — перебила пани Гамзова с неожиданной энергией. — Вы такая влиятельная молодая дама…

— Ну, это уж не так плохо, — произносит польщенная Ро. — А что бы вы хотели — белье или чулки?

— Видите ли, пани Хойзлер. Моего мужа… вы, вероятно, помните его… судили по политическому делу. Сейчас это случается, не правда ли? И он был оправдан. Он не виновен.

— Поздравляю, — вскочила Ро, — мы должны выпить по этому поводу!

— Но произошло следующее. Его увезли будто бы ради его личной безопасности — для меня это совсем непонятно — в концентрационный лагерь в Ораниенбург. Он находится там больше года вместе со своим помощником Клацелом.

Ро медленно поставила на стол бутылку контушовки, не раскупорив. Весь ее пыл угас.

— Ага, — бросила она, притворяясь глубокомысленной, — Ага… Знаете что, дорогая, — продолжала Ро, медленно стряхивая пепел с сигареты выхоленными пальцами. — Сегодня нужно соблюдать благоразумие. А доктор Гамза, если я не ошибаюсь, был довольно-таки беспокойной птичкой. Я права? Я не хотела бы касаться больного места, — заметила она игриво, погрозив Нелле пальцем, — но, вероятно, у доктора Гамзы на совести найдутся кое-какие грешки.

Нелла посмотрела на нее в упор.

— Имперский суд признал его невиновным и освободил, — повторила она.

— Но я кое-чем порадую вас, пани Гамзова. У меня есть сведения из достоверного источника, что о заключенных в концентрационных лагерях образцово заботятся. Не придавайте значения шушуканью по этому поводу — все это пустые слухи. Они живут там в чистоте — насчет гигиены немцы всегда отличались; тех, кто работает, хорошо кормят, заключенные находятся в прекрасной местности, на свежем воздухе. Им там живется лучше, чем нам с вами, поверьте! По крайней мере, им ничего не приходится доставать.

Нелла усмехнулась уголком рта.

— Я бы все-таки предпочла видеть его дома. Пани Хойзлер, вы прелестная молодая дама, столько влиятельных лиц в восхищении от вас. Вам, наверно, удалось бы выручить моего мужа. Только одной вам.

Ро не устояла перед этой атакой на тщеславие.

— Погодите, — сказала она, важно прищурив глаза. — Погодите. У меня есть одна идея. В среду будет прием в Чернинском дворце, — сказала она с кичливой откровенностью, — там я встречусь кое с кем — естественно, я не могу здесь назвать имя. Ну… посмотрим, что удастся сделать.

Нелла встала, поблагодарив.

— Но вы совсем ничего не скушали, — сокрушалась Ро. — Позаботьтесь хоть немножко и о себе, разве можно думать только о муже. Посмотрите на меня: я тоже соломенная вдова. Муж уже вторую неделю в Улах, он там разбирается в каких-то запутанных юридических вопросах вместе с тройхендером [27] Тройхендер — доверенное лицо из нацистов, которому передавалось управление чешскими предприятиями. фон Мархе. Это разумный немец, и хорошо, что его туда пригласили, без него не обойдутся, ведь было бы очень жаль такое предприятие! Вы думаете, я не соскучилась по мужу? Но человек должен научиться пересиливать себя.

Постаревшая маленькая Нелла, в поношенном черном платье, с ячменем на бледном лице, слушала поучения высокой панн Ро в джерсе цвета резеды и альтрос, добытом в Париже, и не знала, как поскорей уйти.

— И берегите себя, дорогая, — попрощалась с ней ее покровительница Ро и похлопала Неллу по плечу с бойкой развязностью полковой дамочки. — После войны, вот увидите, как мы здорово заживем.

Нелла подняла на нее глаза.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила она просто.

Но Ро, вероятно, совсем не поняла этой двусмысленности.

Едва ворота бубенечской виллы захлопнулись за Неллой, как она торопливо зашагала, словно спасаясь от самой себя. «И зачем я туда вообще ходила! Ведь это позор, такой позор!» Она просто физически ощущала на себе грязь хойзлеровского зачумленного притона. Она защищалась от самой себя, как будто заразилась какими-то враждебными идеями. Что сказал бы Гамза о ее визите? Но едва только она подумала о его спасении, как сразу будто окаменела. Больше или меньше унижений, не все ли равно, лишь бы помочь Гамзе! Но будет умнее, если она скроет все это от своих детей. Ей попало бы, если бы они узнали, у кого она была. Станя сказал бы: «Ну и придумала, она еще донесет на тебя». А Еленка, строгая Еленка…