Мария Пуйманова - Жизнь против смерти

— Ладно. Но для этого мне надо знать две вещи. Во-первых, — Станислав загнул палец на руке, — под какой фамилией он теперь живет?

— Антонин Буреш, — не без колебания ответил Митя.

Станислав поглядел в пространство, и на лице у него появилось то выражение, какое бывает у людей, когда они стараются хорошенько запомнить что-нибудь.

— Во-вторых, — продолжал он, загибая другой палец, — действительно ли он в Улах? Ты это наверняка знаешь?

— Наверняка.

— От кого?

— От одного из наших ребят в школе. Погоди, не хмурься. Он и представления не имеет, в чем дело. Дело было так. В наш класс в этом году поступил новый ученик, Ирка Гавранек. Его родители переехали из Ул в Прагу. Раз как-то мы с ребятами строили туннель в старой трубе, хотели пролезть через нее. Ирка Гавранек и говорит: «Это еще пустяки! Видели бы вы, какую плотину мы с Тондой Бурешем соорудили на ручье близ Улечки!» Я как услышал это имя, так и обалдел. Спрашиваю Ирку: «Что это за мальчишка?» А он смеется: какой там мальчишка, он, мол, уже взрослый, ему лет сорок, не меньше. Но это не важно, он такой свойский, мы с ним даже были на «ты». Я незаметно расспросил Ирку обо всем, и все сходится: среднего роста, коренастый, круглолицый, с бородкой, — папа теперь отпустил бородку, — ну все тютелька в тютельку. И что для ребят всегда устраивает всякие штуки — это тоже на него похоже…

— Вот и зря, это с его стороны промах, — прервал Станислав Митю. — Подпольщик должен отказаться от своих привычек. Но Улы велики, где же он живет?

— Не знаю, об этом неудобно было расспрашивать. Но работает он в резиновом цеху.

— Ну, так вот что, Митя. Я тебе ничего не обещаю, но сделаю все, чтобы отца предупредили. А ты оставайся дома и не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость.

— Не выкину. Спасибо, дядя.

Но через мгновение, охваченный детским недоверием к взрослым, Митя вдруг кинулся вслед за Станиславом.

— А может, ты просто так сказал, чтоб отвязаться?

Станислав строго поглядел на него.

— Я был бы тогда настоящим негодяем, Митя.

Вечером Станислав встретился с Анделой. Ее не удивило, что Тоник на родине, а не за морем, — она знала об этом. Ведь именно Буреш послал ее тогда предупредить, чтобы Митю увезли из Праги. Но она ничего не сказала об этом Стане, даже после того, как они сблизились, — зачем ему лишнее беспокойство! Чем меньше человек знает, тем для него и для дела лучше. Жених и невеста посовещались, и в тот же вечер один из надежных железнодорожников ночным поездом отправился в Улы предупредить своих людей в резиновом цеху.

Там он узнал, что Буреша уже нет в Улах. После той ночи, когда немецкий эшелон с боеприпасами взлетел на воздух, в Улах начались повальные аресты, и Буреш исчез. Может быть, он перешел границу и присоединился к повстанцам в Словакии. А может быть, попался. Неизвестно. Семья, в которой он жил, тоже, говорят, скрылась. Когда гестаповцы пришли за ними, домик у леса был уже пуст.

Никто не прислушивается с таким волнением к зову весны, как заключенные. Их волнует каждый порыв южного ветра, колеблющий светомаскировку на окнах, их трогает самая чахлая травка, пробивающаяся среди камней. Узницы, весь путь которых по жалкому лагерному двору был ограничен расстоянием от барака до пошивочной, вдыхая запахи весны, грезили о великом будущем и предавались смелым надеждам. Люди, лишенные свободы, замечают вещи, мимо которых они равнодушно пройдут в обычной жизни. Узники одновременно и апатичнее и восприимчивее свободных людей. Сырость, собачий холод или адская жара — все это как-то подходит к тюремной обстановке. Зато весной… весной каждое живое существо предъявляет свое право на счастье. Даже у старой Галачихи в Равенсбрюке было такое чувство; что же говорить о молодых — Блажене, Мильче и Кето!

Мильче не так-то плохо! Ее водят работать на завод Сименса, и ей удается видеть много интересного. На заводе работают мужчины всех национальностей, там говорят на французском, польском, сербском, норвежском, голландском языках — Вавилон, да и только! Рабочие постоянно сообщают друг другу то подлинные, то фантастические новости с фронта, и Мильча приносит их в лагерь, а иногда, кроме новостей, еще и что-нибудь съестное. Она нравится одному бельгийцу, и тот тайком подсовывает Мильче шоколад, подарил ей круглое зеркальце и расческу. Боже, как не хочется уходить вечером обратно за колючую проволоку, в то время как «тотальники» ведут своих девушек развлекаться!