И вот тогда Кето тихо подошла к нему сзади, и он услышал свое имя, узнал ее характерное произношение:
— Ондржей!
Острое до боли ощущение счастья, такое же, как то, что неделю назад испытал Станислав на баррикаде, пронизало Ондржея. Ах, как прильнули друг к другу Кето и Ондржей! Словно вихрь бросил их в эти объятия!
Это была Кето, живая Кето! Они зашагали рядом. Она была молода и прекрасна в одежде воина, она улыбалась Ондржею и всем своим существом говорила: «Я жива, жива и хочу счастья!»
Вот какие неожиданности преподносит война! Одна бомба бросила Кето в руки гитлеровцев, другая помогла ей убежать из колонны смертников. После многих злоключений она со своими девушками добралась до наших войск под Берлином и вместе с ними пробилась в Прагу.
По воскрешенной Праге, полной пьянящих запахов акации, запахов битого кирпича и бензина советских танков, идут, крепко держась за руки, Ондржей и Кето, девушка с Зеленого мыса.
О чем же еще рассказывать? Разве это не самый счастливый конец? Разве это не самое счастливое начало? Ведь мир и верная любовь — это самое прекрасное в жизни, на них-то и стоит свет.
Роман «Люди на перепутье» («Lidé na křižovatce») вышел в 1937 году в издательстве «Книговна лидовых новин» и в ближайшие два года выдержал десять изданий. Одиннадцатое издание появилось сразу же после освобождения страны в 1945 году. С тех пор до настоящего времени роман неоднократно переиздается.
Буржуазная критика и литераторы либерального толка, единодушно признав выдающееся мастерство Пуймановой в изображении психологии героев, быта и общественной атмосферы, немало иронизовали по поводу стремления писательницы изображать фабричную жизнь, рабочие митинги и демонстрации. Так, рецензенты журналов «Критицки месечник» [265] «Kritický mĕsíčník», 1937, s. 39.
и «Розгледы» [266] «Rozhledy», 1937, s. 165.
сочли излишними сцены рабочей забастовки, митинга в Драхове, первомайского празднества в Улах и вообще всей улецкой линии в романе. Оба критика подвергли сомнению и правдивость образа Ондржея. Обозреватель журнала «Критицки месечник» утверждал, что роман портит излишняя публицистичность и символика, прежде всего образ «Яфеты», а рецензент «Розгледов» еще более прямо сформулировал причину своего неудовольствия: он увидел в книге Пуймановой влияние советских производственных романов.
Коммунистическая критика сразу же высоко оценила роман Пуймановой и верно поняла его большое значение для развития чешской прогрессивной литературы. Поэт С.-К. Нейман в своей статье в «Творбе» [267] «Tvorba», 1937, č. 41.
под знаменательным заголовком «Самый важный роман» характеризует «Людей на перепутье» как явление социалистического реализма.
Другая статья, в которой содержалась полная и глубокая оценка «Людей на перепутье», принадлежала перу критика-коммуниста Бедржиха Вацлавека. [268] «Kritický mĕsíčník», 1940, č. 2, s. 65.
Вацлавек видит в романе синтез предыдущего творчества писательницы — «поэтичности первой книги «Под крылышком» и иронии рассказов «Из городского сада». Эпическая широта и художественная законченность, — утверждал он, — даются Пуймановой благодаря ясному мировоззрению»
Роман «Игра с огнем» («Hra s ohnĕm») вышел в 1948 году в издательстве «Книговна Свободных новин». Удостоен Государственной премии за этот год.
Судя по концовке «Людей на перепутье», Пуйманова предполагала продолжить повествование о своих героях. В 1938 году она намеревалась совершить вторую поездку в СССР. Видимо, писательница хотела собрать материал для того, чтобы проследить за судьбой своего героя в Советском Союзе. Она предполагала посетить Кавказ и Ташкент, где разыгрывается действие глав, посвященных Ондржею в третьей части трилогии. Однако в беспокойной обстановке того времени, когда над Чехословакией нависла смертельная опасность, писательнице не удалось осуществить свои планы. Она вернулась к работе над романом сразу же после Освобождения, в 1945 году. Пуйманова утверждала, что она понимает заглавие романа и в буквальном (пожар рейхстага) и в переносном смысле. «Поджигатели рейхстага так долго играли с огнем, пока не подожгли мировую войну… А консервативная Европа молча терпела это…» [269] М. Pujmanová. Vyznání a úvahy, Praha, 1959, s. 103.
Пуйманова замечает, что мотив опасной игры с огнем повторяется и в изображении личной жизни героев — например, в любви Стани к Власте Тихой или в поведении Казмара накануне гибели. Пуйманова столь же тщательно собирала материал для своего второго романа, как и для первого. Она проштудировала материалы Лейпцигского процесса, с большой точностью использовала их в романе, повидалась с Георгием Димитровым, совершив для этой цели поездку в Болгарию, которая описана в книге «Славянский дневник» (1947). В романе отразились и многие личные впечатления писательницы.
Читать дальше