Жорис Карл Гюисманс - Наоборот

Он направил в приобретенный дом каменщиков, затем, внезапно, никого не известив о своих замыслах, освободился от старой мебели, отпустил слуг и, не оставив консьержу никакого адреса, исчез.

Лишь через два с лишним месяца дез Эссэнт смог окунуться в безмолвие дома Фонтенэ: многочисленные покупки вынудили облазить Париж, истоптать его вдоль и поперек.

Но перед тем, как впустить в дом драпировщиков, — сколько поисков, сколько колебаний!

Уже давно он был экспертом в искренности и недосказанности оттенков. {4} 4 …он был экспертом в искренности и недосказанности оттенков. Эти и последующие строки показывают, что Гюисманс находился в русле культурной традиции, шедшей от Э. По ("Философия обстановки") к Гонкурам ("Дом художника"). После Гюисманса она была продолжена О.Уайльдом ("Портрет Дориана Грея") и некоторыми писателями XX в. Идея интерьера как произведения искусства своеобразно вывернута Полем Валери в рассказе "Вечер с господином Тэстом". Раньше, еще принимая у себя женщин, он сочинил будуар: среди крошечной мебели, вырезанной из японского камфарного дерева, под шатром из розового индийского атласа, тела мягко окрашивались светом, процеживающимся сквозь ткань.

Комната — её зеркала перекликались эхом и отсылали в стены, насколько хватает глаз, анфилады розовых будуаров — пользовалась славой среди девок, обожавших погружать свою наготу в эту алую прохладную "ванну", ароматизированную мятой, что исходила от дерева мебели.

Однако, кроме благоуханий подкрашенного воздуха, вливавшего, казалось, новую кровь под поблекшую кожу, изношенную злоупотреблением белилами и ночными шалостями, он вкушал в этой томной атмосфере особые наслаждения: удовольствия, обостренные воспоминаниями о минувших болях, об умерших горестях.

Так, из ненависти, из презрения к своему детству он подвесил к потолку маленькую клетку из серебряных нитей, где пел пленный сверчок, как в пепле камина замка Лурпс; когда он слышал этот слышанный тысячу раз звук, вся натянутость молчаливых вечеров у матери, вся заброшенность страдающего подавленного отрочества теснились перед глазами; и вот, при движениях женщины, которую он машинально ласкал, чьи слова и смех нарушали видение, низвергали в реальность, в будуар, на землю, в душе возникала буря, желание отомстить за вынесенные в детстве печали; загрязнить мерзостями семейные воспоминания, исчерпать до последней капли самые жестокие, самые острые чувственные безумства.

А когда давил сплин, когда дождливой осенью осаждало отвращение к улице, к себе, к желтой грязи неба, к макадаму облаков, он забивался в эту нору, тихонечко подталкивал клетку и созерцал бесконечность ее отражений в игре зеркал до тех пор, пока охмелевшие глаза не замечали, что клетка больше не движется, зато весь будуар мерцает и вращается, наполняя дом розовым вальсом.

Когда захотелось пооригинальничать, дез Эссэнт разделил салон на ниши, обтянутые различными тканями, и связанные с содержанием любимых им латинских и французских книг тонкой аналогией, расплывчатым аккордом то веселых, то мрачных, то деликатных, то варварских оттенков; он располагался в нише, колорит которой больше соответствовал духу книги, избранной мгновенным капризом.

Наконец, он велел подготовить высокий зал для приема поставщиков, те уселись в ряд на церковных скамьях, а он, взойдя на кафедру, произнес проповедь о дендизме, заклиная сапожников и портных в точности приноровиться к его "папским грамотам", касающимся манеры покроя, угрожал денежным отлучением, если они не последуют инструкциям, содержащимся в его увещеваниях и буллах. {5} 5 …произнес проповедь о дендизме… Несколько выдающихся писателей XIX в., начиная с Карлеипя (к ним принадлежали Бодлер, Барбе д'Орвилли, О.Уайльд); основали и разработали философию дендизма. Вот, по словам Карлейля, ее экстракт: "Денди есть Человек, носящий Одежду, Человек, ремесло которого, обязанность и все существование заключаются в ношении Одежды. Все способности его души, духа, кошелька и личности героически посвящены этому одному объекту, мудрому и хорошему ношению Одежды; так что, когда другие одеваются, чтобы жить, он живет, чтобы одеваться… он — Поэт "Одежды".

Снискав репутацию эксцентрика, дез Эссэнт закрепил ее, облачаясь в костюмы из белого бархата, в златотканные жилеты, втыкая в декольтированный вырез сорочки букетик пармских фиалок, вместо галстука, давая писателям звонкие обеды, среди них один, в духе XVIII века, — траурный.