Алексей Хомяков: Светлое Воскресенье

— А! — закричал Скруг своим прежним сердитым голосом, насколько он только мог под него подделаться. — Что это значит, что вы так опоздали?

— Да, я опоздал немного, извините.

— Все извинять, — проговорил суровым голосом Скруг. — Извольте-ка подойти ко мне, сударь, поближе.

— Это только раз случилось в году и больше не повторится, вчера было Светлое Воскресенье…

— А я вот что скажу тебе, братец, — продолжал Скруг, — что я больше терпеть этого не намерен, а потому… — и с этими словами он вскочил со стула и ударил Кричева по плечу, — я намерен прибавить вам жалованье, сударь!

Кричев весь затрясся и начал понемногу отодвигаться к двери, думая, что ему скоро придется закричать: “Караул!”

— Ну так Христос Воскресе, Федя! — сказал Скруг, ударил его снова по плечу, и с таким веселым, улыбающимся лицом, что нельзя было больше сомневаться в истине его добрых намерений. — Христос же воскрес, мой добрый товарищ, — и с этими словами он обнял еще стоявшего в некотором недоумении Кричева. — Я удвою тебе твое жалованье и сумею поддержать твою семью; приходи сегодня же отобедать ко мне, и мы вместе перетолкуем о твоих делах. Да разведи-ка огонь побольше и вели привезти дров еще воза два.

Скруг сдержал свое слово: он исполнил обещанное, и еще больше, чем обещал. О маленьком Степе мы не знаем хорошенько, остался ли он в живых или нет, но рассказывают некоторые, что Скруг был для него вторым отцом. И он стал хорошим родным, хорошим другом, добрым хозяином, добрым знакомым и добрым человеком, каких только поискать на белом свете. Иные подсмеивали его, видя в нем такую странную перемену; но он оставлял их смеяться и не обращал большого внимания. Он знал, что нет той истины и того добра на свете, над которыми не нашлись бы люди, чтобы посмеяться; он знал, что такие люди и без того насмеют себе морщины под глазами и у подбородка, и он не прибавит им ни одной морщинки больше. Сам же он выучился зато доброму открытому смеху, который никогда заранее не состареет ничьего лица и не оставит на нем никакого недоброго следа, и сама душа в нем выучилась светло и весело глядеть и улыбаться всему великому Божьему миру, — а это все, что можно пожелать и каждому из нас.

Он больше не водился с Духами по Светлым Воскресеньям. Но про него зато все говорили, что никто не умел быть так весел и счастлив в Светлое Воскресенье, как он, что никто не умел так хорошо праздновать его, с таким любящим вниманьем и так много делать добра и помогать своему ближнему… с той любовью и кротостью христианина, которая требует, чтобы не ведала наша левая, что подает правая…

Дай-то Бог, чтобы и про каждого из нас мог всякий тоже сказать, что сумеем и мы сделать из каждого Божьего дня Светлое Воскресенье каждому последнему из наших страждущих братий — когда нас только ни призовет к нему его строгая нужда., Помните, дал же когда-то такое обещанье в своем добродетельном порыве Скруг своему Духу будущего и, как слышно, по мере сил и возможности сдержал слово. Да обещает то же и каждый из нас тому душевному ангелу-хранителю, которого он избрал для своего будущего! И да благословит нас на такой подвиг всей жизни Господь наш, всех нас и каждого, большого и малого, — как то, помните, раз сказал маленький Степа.

Публикация В. А. КОШЕЛЕВА