Алексей Хомяков - Светлое Воскресенье

— Тут я рассказал ему свое горе, а он сказал мне: “От души мне жаль вас, господин Кричев, и от души жаль вашу добрую жену”, — а как уж он про тебя узнал, между прочим, — уж, право, не знаю.

— Что, я добрая жена?

— Надеюсь, что это всякий знает, — заметил Петруша.

— Очень ловко замечено, мое дитя, — сказал Кричев. — Надеюсь, что да. И вот он мне дал свой адрес, говоря, что “если только могу чем-нибудь быть вам полезен, вы меня вспомните; пожалуйста же, заверните как-нибудь”. И не то чтобы он многое мог сделать для нас, но все это было сказано от такого доброго сердца, что, право, нельзя было не порадоваться. Словно он знал бедного Степу и вместе с нами жалел о нем.

— Я уверена, что он добрая душа.

— Да, а если бы ты еще видела его и с ним говорила. И совсем не мудрено, что найду через него другое место, получше, для Петруши.

— Петруша будет скоро уже сам по себе у кого-нибудь в подмастерьях, — сказала одна из девочек, — и важным человеком.

— Будет ли это или не будет, — продолжал отец, — но я уверен, что кому бы из нас ни пришлось расставаться, ни один из вас никогда не забудет бедного Степу. Не так ли, дети? Это ведь было наше первое расставанье…

— Нет, никогда! — кричали все в один голос.

— Верю вам, — продолжал отец, — и уверен, что пока мы будем помнить, как кроток и терпелив он бывал всегда, несмотря на страданья, которые ему посылал Господь, и как ни мал он был взят от нас, — между нами не будет никогда вражды и ссоры, ибо это значило бы забыть бедного Степу и изменить его памяти.

— Нет, нет, никогда! — кричали снова все в один голос.

— Итак, я снова счастлив, дети, если вы мне обещаете, что Степа, хотя и взятый от нас, будет всегда жить с вами памятью своей любви и кротости.

И с этими словами все бросились к отцу, чтобы обнять его: и мать, и дочери, и Петруша, и маленькие дети…

Бедный Степа, ты умер еще ребенком и не мог еще ничего сделать, ни дурного, ни хорошего, но ты был всегда любящ и кроток, и ты оставил за собой в твоем тесном кружку благословение любви и кротости! И этого довольно. Видно, что душа твоя была одна из избранных у Господа Бога!

— Дух, — сказал Скруг, — я чувствую, что нам скоро расстаться, скажи же, кто тот покойник?

Но Дух продолжал идти далее.

— Это мой дом, — сказал Скруг, когда они проходили мимо. — Покажи же мне, что будет со мною?

Дух остановился, но показал рукою в другую сторону.

— Дом мой вон где, — вскрикнул Скруг, — зачем же ты указываешь в другую сторону?

Но неумолимый указательный палец оставался недвижим, и вот они очутились за городом, на кладбище. Дух остановился между гробниц и указывал на одну из них. Скруг следовал за ним, дрожа всем телом. Призрак, казалось, остался тот же, но его походка получила новую страшную торжественность.

— Прежде чем я подойду ближе к этому камню, — сказал Скруг, — отвечай мне на одно: все эти тени — то ли, чему непреложно быть, или только то, что быть может? Дела человека приводят его неизбежно к известному концу. Но если он изменит свои дела? Так ли?

Но Дух оставался по-прежнему недвижим и указывал пальцем на гробницу. Скруг подполз к ней, дрожа всем телом и, следуя за пальцем, прочел на заброшенном камне следующую надпись: Петр Скруг.

— Так этот покойник, лежавший на постеле, был я?.. — вскричал он и упал на колени.

Дух тихо повел пальцем на него и потом от него к гробнице.

— Нет, Дух, нет! — Но Дух по-прежнему недвижимо указывал на камень. — Дух! — вскричал он, цепляясь за его саван, — выслушай меня: я больше не тот человек, что был, и я не буду больше тем, к чему вела меня моя грешная жизнь. И к чему было давать мне твой строгий урок, если для меня нет больше спасенья?

И в первый раз рука Духа задрожала.

— Добрый Дух, — продолжал он, пав ниц перед ним, — я знаю, что твое сердце говорит за меня. Обещай же мне, что я могу еще изменить эти тени, изменив свою жизнь.

Рука Духа дрожала.

— Я буду, обещаю тебе, строго соблюдать все праздники и от всей души воздавать всю должную честь Светлому Христову Воскресенью! Я отдам свою жизнь, чтобы сделать, по мере сил моих, вечное Светлое Воскресенье для моих страждущих братий! Я буду жить вами, настоящее, прошедшее и будущее, ибо каждый из вас, благодетельные Духи, открыл мне новое, неведомое мною дотоле, Божье благословенье в жизни, и уроки всех вас, благодетельные Духи! осветят и поведут за собой остаток моих дней на искупление всего, что доселе прожито мною в слепоте души и разума. О скажи мне, что я могу еще смыть с человеческого будущего тот страшный конец, к которому вела меня моя грешная, слепая жизнь!