Ясунари Кавабата - Сон женщины; Письмо о родинке; Отраженная луна; Птицы и звери

Кухара был поражен: из-за такого происшествия столь безупречная во всех отношениях девушка, как Харуко, понапрасну пожертвовала своей юностью.

Разумеется, он отвечал, что восхищен чистотой ее чувств, что все это еще более укрепляет его в намерении связать себя с ней узами брака. Впрочем, те же слова говорили и другие молодые люди, сватавшиеся за Харуко до него.

— Если вы изволите так все понимать… — Сват склонился в поклоне. — Дело ведь прошлое, и вины девушки в случившемся никакой нет, а она уже чуть было не собралась в женский монастырь…

Тем не менее Кухара хотел услышать из уст самой Харуко рассказ об этом юноше. И не для того, чтобы принять решение: его сердце уже сделало выбор, да и вообще он полагал, что мужчине его возраста не приличествует расспрашивать будущую супругу о прошлом. Просто он предвкушал и некоторое удовольствие в том, что заставит рассказать о себе столь замечательную девушку.

Родители Харуко даже разрешили ей свободно встречаться с Кухара до женитьбы. Мало того, они радовались, когда их двадцатисемилетняя дочь выражала согласие повидаться со своим женихом, и вообще проявляли максимум терпимости, опасаясь, как бы Харуко не осталась старой девой, если, не дай бог, расстроится сватовство Кухара.

Что до Кухара, то он с самого начала был покорен тонким благородством ее натуры и не решался настаивать на том, чтобы Харуко поведала ему эту печальную историю.

— В общих чертах сват рассказал мне о причине, по которой вы так долго откладывали замужество… — заговорил он однажды.

Харуко кивнула и сразу посерьезнела, будто давно была готова к этому разговору. Ее щеки порозовели.

Выражение ее лица вдруг показалось Кухара таким милым, что он смешался и закончил фразу совсем не так, как хотел:

— Что же в таком случае заставило вас перемениться и дать согласие на встречи со мной?

Вопрос прозвучал бестактно.

— Я и сама не знаю. Наверно, потому, что вы врач.

— Потому что врач?!

Кухара несколько озадачил по-детски наивный ответ Харуко. «Может, она просто меня дурачит», — подумал он и ответил:

— И верно, с врачом вам будет хорошо. С точки зрения медика, могу сказать, что ваша боязнь замужества коренится в своего рода болезненном душевном состоянии. Но успокойтесь, ваш недуг протекает в чрезвычайно легкой форме и вполне излечим…

Харуко, по-видимому, не уловила в его словах юмора и задумалась о чем-то своем.

Кухара встревожился: а вдруг она страдает мономанией или даже слабоумием?

Ясно, что многочисленные отказы от замужества, причиной которых послужило самоубийство юноши, не могли не оставить в сердце Харуко глубокую, незаживающую рану, предположил Кухара.

Надо найти повод, чтобы она откровенно рассказала все об этом юноше, и тогда он сможет с большей искренностью ее утешить, и болезненный узел развяжется сам собой.

Кухара несколько раз повторил, что абсолютно не испытывает сомнений по поводу прошлого Харуко, но хотел бы начать супружескую жизнь так, чтобы оно никоим образом не тяготело над ними.

— Поделитесь со мной вашим бременем, которое не дает вам покоя, тогда оно станет вдвое легче, и мы вместе уничтожим причину вашей болезни, — сказал он.

— Да. — Харуко согласно кивнула. — Я и сама намеревалась вам рассказать все без утайки. А уж вы решайте…

— Нет-нет, решение мое окончательное. Я только хочу, чтобы вы облегчили душу…

— Понимаю, но… — Харуко было снова о чем-то задумалась, потом остро взглянула на Кухара, внезапно залилась краской и, потупившись, сказала:- Не сочтите это за мой каприз, но я просила бы прежде вас рассказать о своем прошлом.

— Меня?! Прежде?.. — опешил Кухара.

Харуко кивнула. Ее руки слегка подрагивали.

— Что, собственно, я должен рассказать?

— Разве совсем-таки нечего?.. — удивилась Харуко. — Конечно, я понимаю: именно я должна поведать вам о своем прошлом, чтобы заслужить ваше прощение. И все же обидно, если вы промолчите, а говорить придется мне одной.

— Но мне в самом деле нечего вам сказать, — возразил Кухара и тут же понял, что Харуко не верит ему.

Мало того, как ни странно, ему и самому подобное утверждение показалось не слишком убедительным.

— Уверяю вас, нечего, — повторил он и ощутил еще большее замешательство.

— Если вы, господин Кухара, не хотите говорить, то и я не смогу рассказать ничего о себе. Вы действительно поставили меня в затруднительное положение. Такое чувство, словно вы хотите заставить меня страдать в одиночестве. — Кухара почудилось, будто некая дверца в душе Харуко неожиданно захлопнулась.