Ханс Фаллада - Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды...

Бацке чертовски нетороплив. Куфальт думал, что обмен колец на деньги будет для него несколько затруднителен. Однако Бацке спокойно протягивает консервную банку господину с бородкой. Потом, правда, сует руку в карман пальто.

Но господин, улыбаясь, что-то говорит, и Бацке вынимает руку из кармана и спокойно наблюдает, как господин вытаскивает из консервной банки вещицу за вещицей, рассматривает и бросает в портфель.

Но уже через минуту оба бизнесмена настолько понимают друг друга, что вор Бацке держит крупному коммерсанту Воссидло портфель. Так удобнее и дело идет быстрее.

Потом господин бросает консервную банку в снег, сует руку в карман, вынимает пачку бумаг и отдает Бацке. Бацке зажимает портфель под мышкой и начинает считать. Этот крупный коммерсант Воссидло оказался приличным парнем. Он даже позаботился о том, чтобы принести банкноты не по тысяче марок, с обменом которых у воров всегда трудности, а помельче, так как Бацке считает довольно долго.

Потом портфель окончательно переходит к своему владельцу. Ильза оставляет свое место под деревом и подходит к ним. Посмотри-ка, господин Воссидло и впрямь приподнимает свою жесткую черную шляпу, и договорившиеся стороны окончательно расстаются. Господин Воссидло идет обратно к противоположному краю Праздничного поля, а Бацке под руку со своей невестой к кустам, где спрятался Куфальт.

Одинокий, покинутый, черным пятном в снежной пустыне, стоит на поле фотоаппарат, единственный признак того, что господин Бацке все-таки немного торопился.

Возможность догнать господина Воссидло обходным путем и смелым приемом выхватить портфель, еще раз освободить его от бриллиантовых колец, Куфальт отбрасывает сразу. Сбыт таких вещей труднее, чем он думал. А наличные деньги всегда греют. Особенно когда нельзя вернуться в свою квартиру.

Значит Бацке. Бацке, конечно, голыми руками не возьмешь, но нечто подобное он однажды уже пробовал с ним проделать и убежден, что и сейчас все пройдет гладко. Он не будет предъявлять чрезмерных требований. Он хочет получить из пятнадцати тысяч всего лишь три или четыре. Сумма, на которую Бацке легко согласится.

Направляясь, очевидно, к Штадтхалле, пара выходит на дорогу, по которой шел Куфальт. Куфальт идет быстро, чтобы догнать их. Оба совершенно спокойны, чувствуют себя совершенно уверенно и даже не заглядывают за небольшой изгиб дороги, скрывающий от них Куфальта.

Поэтому ему удается неожиданно вынырнуть перед ними и сказать: привет, Бацке, привет, Ильза. Хорошее сегодня утро.

Бацке не выказывает и следа удивления, тогда как Ильза слабо вскрикивает.

— Ба! — говорит Бацке довольно. — Ты тоже здесь, Вилли?? Сколько? Я очень тороплюсь.

— Понимаю, — соглашается Куфальт. — Я скажу. — И так как он видит, что Бацке в прекрасном настроении, то бросает как бы вскользь: — Пять тысяч.

— Восемьсот, как договаривались, — говорит Бацке.

— Восемьсот была договоренность с пяти тысяч, — говорит Куфальт, — а сейчас дела обстоят несколько иначе.

— Значит, две, — говорит Бацке, — чтобы меня не мучила совесть.

— Четыре, — говорит Куфальт.

— Три, — отрезает Бацке, заканчивая обсуждение.

— Не будь таким идиотом, — возражает, рассвирепев, Ильза.

— Заткнись, — говорит Бацке, достает из кармана толстую пачку денег, оглядывается и удовлетворенно замечает: — Горизонт чист, — и в этот момент наносит Куфальту кулаком удар снизу в подбородок, от которого Куфальт качнулся назад, вскинул руки…

Но уже новые удары градом обрушиваются на его голову, глаза застилает красным, потом черным, и он падает.

Куфальт долго не мог прийти в себя и понять, что случилось и где он лежит.

Прежде чем открыть глаза, он почувствовал холод и сырость.

К нему медленно возвращалось сознание. Он подтянул колени, руки шарили вокруг, как будто искали одеяло.

Потом на какое-то время все снова исчезло, но опять вернулся холод, и руки опять безуспешно искали одеяло.

На этот раз он приоткрыл глаза и тут же закрыл их: в сумрачном, сером воздухе носились снежинки. Наверное, он ошибся.

Но холод усилился, Куфальт медленно приподнялся, голова была тяжелая и соображала с трудом. Он бессмысленно озирался. Потом стал различать сквозь плотную мглу поздних туманных сумерек кусты, пень, наполовину занесенный снегом. Он снова закрыл глаза. Наверное, это все-таки сон.

Холод все больше давал о себе знать, и когда он опять открыл глаза и увидел те же голые кусты, тот же заснеженный пень, то попытался вспомнить, как он сюда попал.